– В каждом стаде, – начинает издалека Александр Петрович Сидоров (можно просто – Петрович), – найдётся своя паршивая овца. Ты в своей книге «Суворовцы Тулы» нелицеприятные стороны нашего житья-бытья если и упоминал, то, как бы вскользь, не заостряя и не акцентируя на них внимания…

– Начало многообещающее, – подаю реплику.

– Рассказываю при одном условии…

– Согласен – с любым.

– Слов из «песни» не выбрасывать!

Воспоминания суворовца второго взвода восьмого выпуска Тульского СВУ Александра Сидорова:

«...В училище большинство преподавателей и воспитателей, пройдя ужасы Войны, к своим подопечным относились по-отечески, как к своим родным детям, не забывая при этом, соблюдать статьи Устава. Но...

Но командир роты – фамилию не буду называть... за сроком давности – являл собой ту самую паршивую овцу.

Пацанва – кого подобрали на послевоенных дорогах, кто и отца-то толком не видел, не то, что помнил – вот эта самая пацанва в стенах училища вдруг почувствовала себя детворой, настоящей советской детворой, окружённой заботой и лаской. Шалости, беготня, игры, – естественно, не предусмотренные никакими Уставами и Наставлениями. Естественно, преподаватели и воспитатели делали замечания – куда без них. Этот же ротный малейшие наши прегрешения записывал в свою особую тетрадку и на вечерней поверке вызывал, так называемых нарушителей «спокойствия Багдада», и, отправив роту спать, «нарезал делянки» провинившимся. Мытьё полов, драение туалета – и всё в нарушение Устава, после отбоя. Если не хватало «делянок», ставил в трусах и сапогах лицом к стене под мощной лампой и читал «проповеди». И не дай Бог, шевельнуться, почесаться или чихнуть – «добавка» ещё получасового стояния обеспечена.

Однажды, не рассчитав в беготне расстояния, столкнулся в коридоре с преподавателем. Наш ротный, не к ночи будет помянут, оказался тут как тут, заявив, что перед отбоем разберётся со мной. На свою беду он не записал моей фамилии и на вечерней поверке не смог меня «вычислить», а я и лез «поперёк батьки». Улёгшись же в койку, не мог долго заснуть, терзаясь своей, так сказать, ложью – врать-то тогда не умел совсем, не приучен был. Так, с терзаниями в душе, и предстал перед ротным.

Наказание последовало немедленно – отдраить кирпичом давно не чищенный, покрытый ржавой зеленью, длинный писсуар в туалете. Завершив работу далеко за полночь, в предвкушении, наконец, добраться до подушки, докладываю о проделанной работе. Не тут-то было – нарезается другая «делянка»: мытьё «чёрной» металлической лестницы, находящейся на улице. Ни ведра, ни тряпки – доставай, где хочешь, за окном – минусовая температура. Сдёрнул с пожарного щита конусообразное ведро, налил горячей воды и стал мыть какой-то нашедшей тряпкой лестницу. От воды лестница моментально заледенела, и чему было случиться – случилось. Поскользнувшись, упал и задел, стоявшее на честном слове, ведро с водой. Со злости, схватив это ведро, хрястнул им по стене. По закону подлости, угодил ведром в выключатель: свет погас, а я, в очередной раз, пошёл докладывать о проделанной работе.

Чертыхаясь в темноте, ротный протянул руку к выключателю и, уже матерясь во всю Ивановскую, кубарем полетел с лестницы...

...Или, вызывает меня, старшину роты и орёт на всё расположение: «Неси его чемодан, собирай вещи, веди к матери – не место ему в училище». Упиваясь моими слезами и мольбами «о пощаде», милостиво разрешал остаться до следующего раза...

...Другой случай. Летние лагеря на Косой Горе. Проштрафившиеся суворовцы в трусах и сапогах ровной шеренгой застыли на самом солнцепёке. Ротный, приоткрыв полог палатки с трёх сторон и облокотившись на четвёртый полог, полулежал на стуле, читая книгу, изредка бросая глаза в нашу сторону. Чьё-то малейшее движение продлевало наше стояние на солнцепёке. Плюнув на всё – будь что будет, – незаметно исчезаю из строя и убегаю в лес. Отчислят из училища – так тому и быть, но напоследок, найдя хорошую палку, подкрадываюсь к палатке и изо всех пацанских сил наношу удар по выпуклости на пологе палатки, то есть – по лысому черепу командира роты...

...И напоследок. По окончании училища ни один суворовец не подошёл к нему, не подал руки...».

– Что ж, – вздыхаю, – в семье – не без урода.

– Конечно, – философски замечает просто Петрович, – и на солнце бывают пятна.

14 июля 2014 года,

Тула.

« назад