1974 год. В январе меня направили на пятимесячные курсы по терапии в 75-ю Интернатуру медицинского состава Московского военного округа в Хлебниковский военный госпиталь. Севернее Москвы на берегу Клязьминского водохранилища. До этого я постоянно писал заметки в окружную газету «Красный воин». И однажды, взяв несколько своих материалов, после занятий в госпитале, посетил редакцию.

Встретили меня приветливо, напоили чаем с лимоном, взяли все мои рукописи. И я стал раз в неделю привозить свои материалы в газету. Где их регулярно и печатали. Одним таким материалом был и очерк о враче третьего батальона Тульского полка, старшем лейтенанте, Сашке Колокольцеве. На два года раньше меня окончившего Томский факультет.

Напечатали и хорошо. Продолжаю еженедельно посещать редакцию. Продолжают еженедельно печатать мою «продукцию». Ответственный секретарь недвусмысленно даёт понять, так как в штате их газеты нет журналиста-врача, то к окончанию моей учебы в интернатуре решится перевод (если я, конечно, согласен) в штат газеты. Отлично!.. Великолепно!!. Прекрасно!!!

Напрасно музыка играла!

Однажды меня в редакции встречают, как врага народа, как зачумленного, как… Иду к ответственному секретарю и впервые (!) жду в приемной. Полчаса жду.

Через полчаса (забыл, забыл его фамилию) он меня огорошивает сообщением, что в газету пришло письмо за подписью начальника медицинской службы дивизии, подполковника Крапивного. В котором чёрным по белому написано совсем противоположное тому, что я писал, а газета опубликовала о Колокольцеве.

Причина такой реакции Крапивного оказалась до банальности простой. Получив газету с очерком о себе, Колокольцев изрядно, очень изрядно «принял на грудь» (это полбеды) и пьяный уснул в изоляторе медпункта. Где иногда, после обеда, отдыхал сам начальник медицинской службы дивизии. И, увидев Колокольцева в сапогах, спящего на «его» койке, возмутился до глубины души. Колокольцев, вместо того, чтобы покаяться, пустить слезу, сказал, что напоил его автор очерка (который в это время находился на учебе и «напоить» его просто физически не мог, при всём желании). Он даже не предупредил меня, хотя телефонная связь существовала.

– Мы, конечно, опровержение писать не будем, – сказал мне на прощание ответственный секретарь газеты, – но сам понимаешь…

Год! Целый год газета «Красный воин» печатала мои материалы под псевдонимом…

…начальником медицинской службы дивизии.

Завтра документы о назначении меня на должность начальника медицинской службы дивизии должен был подписать командующий ВДВ генерал-полковник Подколзин Евгений Николаевич. И завтра же два полка Тульской дивизии и офицеры штаба дивизии по тревоге улетали Баку.

А накануне. Накануне, за день до отлета с обеденного перерыва мой начальник, подполковник медицинской службы Щербин Владимир Иванович появляется в кабинете с расцарапанным лицом, с загримированным синяком под левым глазом и начинает на меня орать. Брызгать слюнями. Топать ногами. Обвинять меня непонятно в чём. И так – три часа до окончания рабочего дня.

Хотя, до обеда у нас с ним и в помине не было какого-то даже намека на подобное. Никаких разногласий. Никаких недомолвок. Он с моими подчиненными улетает в Баку. Я остаюсь в Туле «на хозяйстве», чтобы заменить его через месяц (если того потребует ситуация). Тем более что в ближайшем будущем (может завтра-послезавтра) ожидается приказ о его переводе для дальнейшей службы в Германию, на полковничью должность.

Ничего в его поведении мне тогда было непонятно. И угрозы: вплоть до увольнения, вплоть до – прокурорского вмешательства. Н-е-п-о-н-я-т-н-о!

Почему? Месяц назад подписавшего рапорт о моем назначении на должность, сейчас он мне так угрожает. Почему? Офицеры штаба дивизии также в большом недоумении. На все их вопросы он отвечает только угрозами в мой адрес. Все поражены его такой реакцией непонятно по каким причинам.

Короче… Он убеждает комдива, генерал-майора Лебедя (а говорить он умел, очень даже умел) в каких-то мифических моих злодеяниях… и мои документы отозваны.

До увольнения в запас прослужил я в должности эпидемиолога дивизии. О чём нисколько не жалею и не тужу. На моё место (помните анекдот о Никите Сергеевиче, когда он хотел дать Героя Советского Союза, посмертно, Николаю II за создание революционной ситуации в стране?), созданное таким невероятным совпадением приходит Чмуневич А. А. Нынешний заместитель губернатора Тульской области по социальным вопросам, напрочь забывший обо мне. Сейчас. Ну, Бог с ним! Оно мне нужно?.. (пишу в мае 2007 года).

…Только через 12 (двенадцать) лет после увольнения из рядов Советской Армии (ни Щербина, ни Лебедя – нет в живых. Пусть земля им будет пухом!), я узнаю подоплеку той истории.

Оказывается, у Щербина была любовницей военнослужащая женщина из соседнего кабинета (ни сном, ни духом – во! Конспирация!). И он перед отъездом в Баку в обеденный перерыв повёз её к себе домой. На прощальное рандеву. Её подруга, тоже военнослужащая женщина, Елена Новгородцева, из-за вредности и склочности своего характера, позвонила жене начмеда на работу. Вот и стала ясна причина царапин на лице, загримированного синяка под левым глазом.

Ясна, да не совсем его реакция и действия против меня.

Ещё раз повторяю: обо всем случившемся узнал только через двенадцать лет после увольнения. И ни на кого не держу зла. Кроме того, всех прощаю.

А ларчик, как всегда, просто открывался.

Эта пресловутая Новгородцева сказала Щербину, что его жене позвонил Макаров…

…народным целителем.

После увольнения в запас, я стал немного заниматься психоанализом. Не тем, что придумал Фрейд, а намного эффективнее и действеннее. Обо мне узнали и пригласили в клинику доктора Л. Назначили испытательный срок.

В первый день выделили трех самых тяжелых пациентов. Мои сеансы понравились руководству. Провел сеанс и с самим доктором Л.

– Да, это – очень перспективнейшее направление. Ваш метод нам подходит. После испытательного, вместо двух – одного месяца, будем оформлять на постоянную работу. О, кей?

– О, кей!

И в продолжение разговора:

– К нам ходит один больной. Полгода. Болят суставы. Не можем его вылечить. Не посмотрите его в следующий приём?

– Нет проблем. Тем более – у него болезнь Рейтера.

Доктор Л. ошарашено уставился на меня. Дескать, откуда? Первый раз, слыша о больном ту информацию, что он только сказал. Более того, совсем не видя больного – и сразу диагноз?

– Не понял? И что это – за болезнь?

Не пальцем всё же деланный. Объясняю ему популярно про эту болезнь суставов и других органов.

На следующий день ко мне в кабинет входит этот самый больной; персонал клиники, собравшись в холле, ждёт результата. Как же! Не успел прийти, не видя больного и – диагноз. О котором слыхом никто не слыхивал, ни один наворочено-компьютерный прибор ничего не показал, а он, глянь-ка, что творит.

Тщедушный мужичок протягивает мне распечатку с компьютерно-диагностического аппарата, где около двадцати диагнозов и каждый диагноз гарантирует скорейший летальный исход.

Мельком глянув на эту «филькину грамоту», задаю ему вопрос, совсем не касающийся его суставов.

– Глаза, перед тем как заболели суставы, гноились?

Больной посмотрел на меня с испугом, как на непонятное, странное явление природы.

– Да, было такое.

Следующим вопросом добиваю его окончательно.

– После глаз, но перед болями в суставах из (простите, великодушно за натурализм) конца капало?

Он чуть не убежал из кабинета, в откровенном страхе уставившись на меня.

– Было! – еле слышно произнес он. – Ровно полгода назад. Перед тем как заболели суставы. И глаза, и этот, член… половой. Но меня никто до Вас об этом не спрашивал.

– Чем лечился?

Он подает мне список, якобы, лекарств, которые оказались биологическими добавками (БАДами). Очень дорогими, кстати говоря.

– Вот тебе рецепт. Пойдёшь в любую аптеку и купишь. Стоит дёшево. Со следующего приёма начну лечить. Вдобавок свожу к знакомому ревматологу. Бесплатно.

– А куда мне все эти лекарства деть? Какие мне продали здесь? Они же очень дорогие. Я и так на них за полгода весь поистратился.

Не люблю, когда дурят больных. Особенно, когда обдирают до нитки. Особенно, бедных.

– Выбрось в урну или засунь их доктору, который их тебе прописал… ну, ты сам знаешь куда…

Через полчаса я был уволен, не пройдя испытательного срока. Очень большого срока – в одну неделю…

« назад