…На безоблачном июльском небе вдруг, разом, появилась большущая кучовка, хлынул крупнокалиберными каплями ливень с градом. Я забежал в штабную палатку. На полевых табуретках располагались: комбат, замполит, начальник штаба, незнакомый десантник-капитан в камуфляже, морпех и какой-то гражданский в замызганной телогрейке и грязных резиновых сапогах. Первым подхожу к «своему» незнакомцу: лицо открытое, в серо-голубых глаза, веселые бесенята. Протягиваю руку. Представляюсь:

- Капитан Макаров!

- Капитан Галкин!

Фамилия как фамилия. Во второй роте свой Галочкин имеется. Молодой лейтенант.

- Капитан Макаров! – подхожу к морпеху. Лицо знакомое. Где-то я его совсем недавно видел. Где-то встречал. Да, ладно, потом разберемся.

- Капитан Спиридонов!

- Слушай! Не тебя ли я вчера на «показе» видел? - На нашем полигоне постоянно демонстрировали новейшее оружие всяким разным дружественным нам тогда «папуасам» со всего мира. И, конечно, для военного шоу привлекались не только наши, местные десантники, чтобы как можно больше поразить воображение дикарей.

- Возможно! – последовал ответ, а на сдержанные смешки наших батальонных командиров я тогда не обратил внимания.

- Николай!

- Евгений! – привстав с табуретки, представился гражданский. Спрятался, видимо, от дождя какой-то грибник.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Все трое (десантник, морпех, гражданский) разом поднялись и направились к выходу.

- До вечера, - сказал гражданский.

- И все же: где я мог с тобой на днях встречаться? – распирало меня любопытство. – Может, в Рязани?

- Возможно! – опять последовал сдержанный ответ и все трое вышли из палатки.

Теперь от души, во весь голос оставшиеся наши офицеры хохотали не понятно (для меня непонятно) над чем.

Я в недоумении переводил взгляд с одного на другого, третьего. И что я такого смешного сказал? Представился незнакомцам, как подобает вежливому офицеру. Человеку, в конце-то концов, вежливому. В чем дело?

Еще продолжая смеяться, замполит батальона Валерка Ковалев, гвардии майор Ковалев (будущий замполит псковского полка, затем советник министра Шойгу) берет газету с программой телевидения, щелкает клавишами на телевизоре, а там…

Там «капитан» Спиридонов! Там – «Вечный зов»! Там Спиридонов в форме полицая!

Так я впервые познакомился с настоящими артистами. Вадимом Спиридоновым и Сергеем Галкиным. И сценаристом Евгением Месяцем.

Они, т.е. съемочная группа, у нас на полигоне начали снимать один из эпизодов нового фильма о десантниках «Ответный ход».

Помните сцену спасения преследователей дерзких разведчиков из ушедшего под воду БэТээРа? Так вот, довожу до вашего сведения, что этот эпизод снимали на следующий день под моросящим дождем в ста метрах от штабной палатки. В болоте. Где глубина была чуть выше колен. А артисты (Галкин и Спиридонов) дублей семь-восемь в эту зловонно-грязную, заросшую ряской, жижу окунались с головой. И никаких согревающих напитков в этот вдруг резко похолодавший день, кроме крепкого сладкого чая, они не принимали. А мы-то думали?...

Что нас всех, зевак, удивило во всем этом процессе киносъемок? Двое артистов, незначительный по продолжительности экранного времени эпизод и… человек двадцать всяческого обслуживающего персонала. Во-вторых, процессом съемок руководил не режиссер, а сценарист. Евгений Месяцев. Вечером Женька (мы с ним сразу стали на «ты»), прочитав мою рукопись «Новички», благословил ее отправку в журнал…

И эти два рассказа, основанные на реальных событиях, были опубликованы в журнале «Советский воин» № 24 за 1980 год.

Новички

Морской зубр

- Смирна… а… а!

Перед застывшей шеренгой важно прохаживался приподнято-торжественный боцман, пытливо вглядываясь в лица только что прибывших на гвардейский катер молодых матросов.

- Вы находитесь на…

Сзади вдруг раздался смешок.

- Вы находитесь на…

Боцмана аж в жар бросило. Его, Тимофея Петровича, просоленного всеми морскими ветрами, на его родном катере… Нет, такого с ним за тридцать лет плавания не бывало…

Он резко обернулся.

Точно! Тот, на которого еще на берегу обратил внимание боцман. Уж сейчас он проучит этого маменькиного сынка, да так, чтобы…

- Матрос Орлов!

- Я! – На боцмана смотрели большие невинные голубые глаза.

- Два наряда!..

Боцману не дали договорить:

- Есть!

- Чистить картошку!!!

Самое строгое наказание ожидало провинившегося матроса. Да еще – кок! Лучше не вспомнить о нем…

- Есть!

Казалось, счастью молодого матроса Эдьки Орлова не было границ.

- На, жуй морковку, тезка ты незадачливый. – Доставая из кармана ручного хомячка, Эдька удобнее расположился перед ведрами с неочищенным картофелем. – Эка, куда хватили, товарищ боцман, - «до вечера…».

Он хитро подмигнул хомячку.

- Откуда им знать чемпиона лагеря по очистке картошки, в газетах не пишут о нас. Это ж – не хоккей.

Через час-другой сияющий Эдька докладывал на камбузе:

- Товарищ гвардии кок, картошка вся!

- Как??? Вся??? – прохрипел гроза всех нарядчиков, надвигаясь на Эдьку. Следующие, видимо, очень нелестные слова так и застряли на губах у кока. Он остановился, пораженный грудой очищенного картофеля…

Неделя прошла мирно, спокойно. Но в субботу в кают-компании забарахлил почему-то телевизор, и, главное, на самом интересном месте новой кинокомедии. Сколько ни крутили, ни вертели всякими ручками – ничего не помогало. Тогда с досады или еще с чего боцман мрачно обронил:

- Помехи кто бы веником погонял…

- Я!

Тимофей Петрович так и застыл на стуле, а сияющий Эдька, прижимая веник, гордо проследовал к двери.

Минутным делом оказалось для него присоединить отошедший провод антенны, замеченный им накануне.

- Теперь хоть Марс принимайте.

Он подошел к телевизору, что-то подкрутил и… на экране появился незнакомый, неземной какой-то пейзаж.

Эдька засмеялся, видя вытянутые лица, а голос диктора пояснил:

- Вы смотрите видеозапись передачи с планеты Марс, произведенную автоматической межпланетной станцией…

- Да-а-а, не соскучишься с ним.

Боцман и кок стояли на палубе катера, пытаясь что-либо рассмотреть в густом молоке тумана, лежавшего над Балтикой уже третьи сутки.

- А ты предложи его собрать в ведро своему «протеже», - кок шутливо обратился к приятелю.

Боцман поперхнулся дымом от своей такой же просоленной трубки, как и он сам.

- Туман?.. В ведро?.. Орлову?..

Боцман не договорил, как вдруг перед ним, словно привидение, возникла фигура матроса.

- Есть, туман!

И Орлов (это был, конечно же, он) усердно принялся махать тряпкой, удаляясь от опешивших друзей.

Через полчаса тумана как не бывало, (дул сильный норд-ост).

- Откуда он мог узнать прогноз погоды? – сокрушался Тимофей Петрович в своей каюте, а кок вторил ему:

- Может, якоря ему доверить драить?

Боцман с опаской глянул на дверь: вдруг оттуда раздастся невозмутимое Эдькино:

- Есть!!!

Десять суток

- Первый!.. Второй!.. Третий!..

Генерал, запрокинув голову, считал посыпавшиеся из черного люка самолета горошины. Секунды три падая камнем, горошины, будто натыкаясь на невидимую преграду, останавливались, и над каждой тотчас вырастал белый зонтик парашюта.

Вскоре длинная цепочка горошин, раскачиваясь на стропах, начала медленно спускаться на землю. А выше них появились новые горошины, затем – еще и еще…

Происходила неповторимая по своей красоте выброска воздушного десанта: тихий ветер нежно перебирал струны строп, басом отзывались самолеты, требовательно и величаво звала парашютистов земля. И восходящее солнце выглядело приподнято-торжественным.

Но кто вдруг посмел расстроить гармонию? Кто нарушил привычный ритм движения горошин и зонтиков!

Генерал недовольно нахмурился. Теперь все его внимание было обращено только на одну горошину, не затормозившую вместе со всеми, не занявшую отведенное ей место в своей цепочке. Она догнала чужую цепочку (но и там ей, видимо, не нашлось места) и, как-то вдруг, выросла до размеров мячика. Следующая цепочка зонтиков не приняла мячик.

Спазм сдавил горло генерала: он уже ясно различал в беспорядочно падающем теле запутанного в стропах десантника.

«Все! – молнией пронзило сознание генерала. – Все!!! Чудес не бывает… - И словно, чужая, посторонняя, ни к чему не обязывающая мысль: - До земли – сто метров».

Он отвернулся, в тисках рвалось сердце, время обрушилось на него бесконечно долгим мгновением и…

И резкий хлопок раскрывшегося парашюта заставил его вздрогнуть, вернуться к действительности. Генерал повернул голову: на том месте, где он ожидал увидеть испуганного, поломанного, без сознания, но живого десантника, тряпкой валялся запасной парашют.

- «Мама», что ли, он кричит? – генерал перевел взгляд на убегавшего парашютиста, рвущего с плеча автомат. – Ошалел, наверное.

И лишь секунду спустя до его слуха донеслось многоголосое, страшное в атакующем порыве десантное «Ура-а-а-а!» и треск автоматных очередей.

- А внуки спрашивают: «Откуда у тебя, деда, белые волосы?» - Генерал обращался скорее к себе, нежели к группе офицеров. – Ко мне голубчика! Ко мне!!! Один из товарищей подошел к Быкову, смущаясь, спросил:

- Как же все это, а?

Петру порядком надоели подобные вопросы. Хотя он согласен: не каждый день, да что день – не каждый год случается такое. И всем хочется узнать из первых рук, хочется посмотреть, подбодрить, поддержать человека, в последний момент ускользнувшего из объятий костлявой.

«Началось, - думал он. – Телевидения еще не хватает».

Ну подумаешь, зацепился вытяжной парашют за ранец. Что же, паниковать сразу? Запаску дергать? Десять их будто запасок-то? Вначале распутай, сориентируйся… Виноват он, если намертво зацепился вытяжной? Поэтому и раскрыл-то запасной парашют в самый последний момент, а не падал, оцепенев с испуга, не соображая и не контролируя свои действия. И думал-то он… Пожалуй, даже ни о чем не думал – руки сами автоматически разбирали последствия неудачного отделения от самолета. Вот о чем надо было думать – о правильном отделении. А не паниковать, не молиться, не креститься. Если уж и случилось бы…

Быкова передернуло. Он, казалось, только сейчас до конца понял, что с ним могло произойти час назад.

- На, закури, - ему, некурящему, несколько рук протягивали сигареты.

Из неловкого молчания десантников вывел голос радиста.

- Быкова к генералу!

Быстро встав с земли, на ходу одергивая комбинезон, Быков направился к комдиву.

- Вот повезло человеку, в отпуск теперь поедет, - донесся до него чей-то завистливый голос.

И сразу же, грубо перебивая, другой:

- Тебе бы такой отпуск…

Дальнейшего спора он не слышал.

«Хм, отпуск… - рассуждал Петр вслух, шагая по тропинке – на «губу» не хочешь за такое идиотское отделение? Тоже мне – герой выискался. Ничего я не совершил. Тем более сверхъестественного. В боевой обстановке никто на мой прыжок не обратил бы никакого внимания. А сейчас – чуть ли не ЧП… Какой здесь героизм? Глядеть просто надо в оба. Сейчас он мне влепит…». Петр, готовый ко всему, смело подходил к генералу. Он знал крутой характер командира, но был уверен, что больше десяти суток сидеть ему на «губе» не придется.

- Да, брат, напугал ты всех своим прыжком! – Встретил его адъютант генерала.

- Виноват, товарищ гвардии генерал! – Быков приблизился на уставное количество шагов. – Больше не повторится.

- Как виноват? – Комдив напряженно вглядывался в лицо Быкова, ищи там следы паники, испуга, чего угодно, но только не обескураживающей невозмутимости и задорного блеска голубых глаз. – Что не повторится?! Ты сам-то понимаешь, что совершил?

- Никак нет! – Быков являл собой живое воплощение Строевого устава. – Виноват, по молодости недосмотрел. Однако потом исправился и произвел десантирование со всеми вместе. Не отстал! Генерал хмыкнул от удовольствия: «Да, с такими вот Быковыми, Петровыми, Ивановыми хоть к черту в преисподнюю без оглядки можно прыгать и выполнять любую задачу».

- Надеюсь, тебе десяти суток хватит?..

- Есть, десять суток аре…

Но генерал не дал ему договорить.

- Отпуска десять суток! Отпуска! – почти прокричал он.

- Есть, отпуска!

Ни один мускул не дрогнул на лице гвардии рядового Петра Быкова… Хотя он никак не ожидал такого оборота.

« назад