Передо мной лежит уникальный документ. Уникальный, в первую очередь, тем, как относится к боевым офицерам – пусть и бывшим – наше родное (родное ли?) Министерство обороны. Этот документ, точнее, крик души капитана 2-го ранга запаса Владимира Илларионовича Беляя в Министерство обороны Российской Федерации генералу армии Ю. Н. Якубову, написанное в ноябре 2011 года, привожу здесь с незначительными сокращениями:

«...Несмотря на мои неоднократные обращения к командованию ВМФ, я не получил официального подтверждения о прохождении мною с февраля по декабрь 1987 года службы в должности заместителя командира 30-й оперативной бригады кораблей и судов ВМФ, дислоцированной в центральной Атлантике с размещением штаба соединения в порту Луанды Народной Республики Анголы.

Моё откомандирование в 30-ю ОБ было вызвано участившимися случаями нападения пиратов в промысловых зонах на рыболовецкие траулеры СССР и стран социалистического содружества, диверсиями по подрыву в порту Луанды транспортов со спецгрузами, расстреле бандформированием автобуса с детьми сотрудников посольства СССР в НРА. Зона ответственности 30-й ОБ проходила в данных районах, и мне была поставлена задача в максимально короткие сроки, используя особые приёмы и способы боевой деятельности кораблей и подразделений морской пехоты в регионе, стабилизировать обстановку в т. ч. столице НРА – Луанде. Все поставленные боевые задачи бригадой были выполнены в установленные сроки и в полном объёме.

За успешное выполнение 30-й ОБ оперативно-тактических задач боевой службы в 1987 году, командиром 37-й дивизии морских десантных сил контр-адмиралом П. Г. Святашовым, я был представлен к награждению боевым орденом, однако, ни награды, ни записи в личном деле о прохождении службы в НРА, в условиях нахождения страны в состоянии гражданской войны, я не получил.

Прошу Вашего содействия в установлении справедливости...».

Так как Илларионовича знаю давно, то и задаю ему провокационный вопрос:

– Почему твой метод борьбы в Атлантике не применяют сейчас в борьбе с сомалийскими пиратами?

– Да… – далее следует ненормативная лексика, – наверное, кому-то выгодны эти самые сомалийские пираты. Или не оценили, не обобщили мой опыт в вышестоящих штабах. Какое тогда было время – канун развала и сам развал Державы.

Сколько вот таких, не побоюсь этого слова с большой буквы, Самородков оказались тогда не у дел, оказались выброшенными из Армии, оказались никому не нужными в нашей униженной и поруганной стране. Хотя, нет: на «дембель» капитана 2-го ранга Беля в Мурманске провожали все (!!!) капитаны 180 (ста восьмидесяти) рыболовецких судов, преподнеся ему «скромный подарок» в 7 (семь) тонн (!!!) ценнейших пород рыбы. Это – те капитаны, которым он обеспечил безопасное плавание в центральной Атлантике, это – те же самые капитаны, у которых порой не выпросишь и хвоста селёдки.

– И уволили меня из армии, вернее, с флота по-дурному. – С горечью вспоминает мой визави. – Однажды командующий Северным флотом, уезжая в командировку, поручил мне провести важное совещание с партийным и советским руководством Мурманской области. Всё шло в деловом, рабочем, конструктивном режиме…

– Но тут, – перебиваю Илларионовича, – и вмешался «Генштаб»…

– Он самый, – Беляй опять горестно вздыхает, – в виде заместителя командующего Северным флотом вице-адмирала Касатонова, не к ночи будет помянут, который появился в зале к концу совещания. Что тут началось: и кто я такой, и кто мне, капитану 2-го ранга, позволил инструктировать первых лиц области, и что, не нашлось более достойного по званию и должности офицера на флоте. Короче, пока командующий был в командировке, меня в одночасье и уволили.

Ну, не нашлось, не нашлось тогда более грамотного и компетентного в некоторых вопросах офицера, чем Беляй. И откуда он, этот Беляй взялся, где его корни?

В шестнадцать лет окончив среднюю школу на Брянщине, Володя Беляй поступает на заочное отделение Московского машиностроительного института и одновременно идёт работать учеником токаря на один из п/я (кто не знает и кто забыл: «почтовый ящик» – секретный завод оборонной промышленности). На этом заводе через шесть месяцев он становится токарем третьего разряда, через полтора года – токарем четвёртого разряда и получает заработанную плату как главный инженер завода.

– В 1967 году вышло Постановление Совета Министров о том, чтобы в Армию не брать студентов ВУЗов. – Продолжает рассказывать Беляй. – А на следующий год меня «забрили», но когда в военкомате узнали, что у меня «студенческая бронь», хотели не призывать. На мои настойчивые просьбы, военком заставил написать расписку, что я сам, добровольно, ухожу из института и из номерного завода, где тоже, кстати, можно было вполне «отмазаться» от армии, и, в конце концов, меня направили в Лиепаю в радиотехническую школу ВМФ. Которую успешно и окончил на следующий год.

После двух годов срочной, в 1970 году рядовой Беляй поступает на Военно-морской факультет в Львовское высшее военно-политическое училище Советской Армии и Военно-Морского Флота, которое через четыре года оканчивает с отличием и лейтенантом направляется в ВВС Северного флота.

– Как-то так случилось, что у нас разбиваются подряд два самолёта: Ту-95 и Ту-142. – Освежая память, Беляй достаёт свои записи. – На «разбор» полётов прилетает главный инспектор ВВС дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Павел Андреевич Таран с конкретной целевой установкой разнести в пух и прах авиационный полк и местный гарнизон и по итогам проверки поставить им твёрдый, железобетонный «неуд». Офицеров снимает с должности, сажает под домашний арест, ходатайствует об увольнении без пенсии и т. д., и т. п. И мне, желторотому лейтенанту, волею случая пришлось доказывать асу Великой Отечественной войны, что лётчики разбившихся самолётов не виноваты, что виной всему техника и невероятные объективные причины. Доказал. И разноса не произошло. И никого не сняли. И никого не уволили…

Затем Беляя переводят служить на боевые корабли Северного флота, где проявляются его недюжинные организаторские и профессиональные способности.

– Эсминец, на котором служил в 1984 и 1985 годах, мне приходилось спасать от верной гибели дважды. Особенно на волосок от гибели оказался эсминец в 1985 году. Загорелась электропроводка в погребе с основным боезапасом: температура – полторы-две тысячи градусов (наши умники вздумали тушить возгорание водой), едкий дым, пар. Аварийная команда прибыла не со своими изолирующими противогазами – не посылать же юнцов на верную смерть. Штатные должностные лица, отвечающие за живучесть корабля, а их пять человек, не знали, что делать, что предпринять. Закрыл глаза, сделал глубокий вдох и прыгнул в люк погреба. Бегу в сторону адской температуры, бегу и считаю с закрытыми глазами шаги. Пробежав сколько можно было терпеть, открыл на мгновенье глаза, оценил обстановку и повернул назад. Подбегаю к трапу, а его нет. Не обнаруживаю трап – пробежал мимо. Лёгкие разрываются, требуя свежей порции воздуха. В голове молнией проносится количество шагов туда и обратно – нестыковка: делаю три шага назад, хватаюсь за раскалённые поручни трапа и пулей вылетаю на палубу. Тут же организую отсечную завесу пеной горящую переборку с обратной стороны. Полторы минуты – как потом просчитали наши теоретики – оставалось до взрыва боезапаса.

Ещё Беляй рассказал, как, учась в академии, он раздолбил в учебном бою на тренажёре «Атака» элиту профессорско-преподавательского состава.

– В состав нашей подлодки входили три члена экипажа: командир, старпом и штурман, и мы должны были атаковать вражеский авианосец и три корабля сопровождения. На третьей минуте теряет сознание старпом, реально теряет сознание, и им занимаются медики. На пятой минуте, не выдержав напряжения боя, из-за пульта тренажёра убегает штурман. И ваш покорный слуга в одиночку мало того, что топит вражеский авианосец и все корабли сопровождения, он незамеченным уходит от авиации и подлодок противника. Академики и профессора не верят своим глазам, назначают повторный бой. Итог такой же, как и в первом бою.

– Вундеркинд, прямо. – Не удерживаюсь от реплики.

– Какой там вундеркинд? Противника надо знать досконально, все его слабые и сильные стороны – тогда и обеспечена победа.

– Ангола?

– Что – Ангола? Почти год пробыл там. Общался с четырьмя президентами, с пятью премьер министрами, с шестью министрами обороны африканских стран. Надолго очистил акваторию океана от пиратов и диверсантов. Довелось спасать советских граждан от верной гибели во время штурма бандитами Луанды. За что чуть не отдали под суд. Мол, дескать, куда подевались два годовых запаса боекомплекта, и докажи попробуй всяким-разным чинушам, что ты – не верблюд, что люди-то, люди-то живы, что этими двумя годовыми запасами спасены сотни жизней..

Илларионович опять начал перебирать свои записи.

– Чуть не забыл. Во время маневров «Океан – 70», сидя как-то в столовой, услышал за спиной, что кто-то говорит о невозможности выполнения учебно-боевой задачи в таких сложных метеорологических условиях. Оборачиваюсь – сзади обедает маршал Советского Союза Москаленко со свитой – и высказываю свои соображения, как победить условного противника в создавшейся обстановке. На что маршал ответил: «Раз есть в Красной Армии такие лейтенанты – будущее Вооружённым Силам обеспечено».

– Лейтенанты-то, – теперь моя очередь вздыхать, – обеспечили и обеспечат…

– А верховные… – опять следует ненормативная лексика, в которой даётся исчерпывающая характеристика нынешним, так называемым, рулевым Армии и страны (к сожалению – не Державы)…

Март 2012 года,

Тула.

« назад