…В Тульское суворовское военное училище поступил по рекомендации ближайшей подруги матери, по совместительству оказавшейся всего на всего женой офицера-воспитателя Владимира Васильевича Ефимова.

– Допустим, – прерывает мои рассуждения Василич,** – подруга матери только подсказала направление моей будущей жизненной дороги. Вступительные экзамены-то сдавал сам. И если большинство четвероклассников принимали опять в четвёртый класс, то меня с немногими ровесниками, как и в нормальной школе, приняли в пятый класс.

…Очередная случайность: окончив в 1955 году училище с золотой медалью, в «очереди» за распределением стоял вторым. А разнарядка в академию – Военная артиллерийская инженерная (каких орденов?) академия имени Ф. Э. Дзержинского – пришла всего одна. Хотя, мечтал поступить в Военно-медицинскую академию. И вместо второго «ВВ» стал учиться на военного артиллерийско-ракетного инженера.

– Первым «стоял» также золотой медалист Мишка Воробьёв, – поясняет мой визави. – Но он, решив не расставаться со своим закадычным другом, направляется в Киевское высшее военное инженерное радиотехническое училище. Так я и оказался в Академии с суворовской скамьи: семнадцатилетний пацан и убелённые подполковники одинаково сдавали все предметы и знаменитый «Жуковский час» физподготовки.

Первое лирическое отступление ВВВ:

«...На последнем курсе в нашей столовой стали появляться офицеры в лётной форме. На наши распросы отвечали, что приехали на «экскурсию» из «Жуковки» для ознакомления с нашей техникой, дескать, вы ведь тоже к нам приезжаете на подобные экскурсии.

И, здрасте вам, 12 апреля 1961 года в Гагарине узнаю одного из тех лётчиков в нашей столовой.

Дальше – больше. В Комарове узнаю лётчика, с которым занимались на одной кафедре, и для которого предоставил пару разделов из своей дипломной работы в его кандидатскую диссертацию. С будущим космонавтом Волковым, трагически погибшим со своими товарищами в спускаемом аппарате, в читальном зале часто сидел за одним столом.

Оказывается, будущие космонавты у нас, в «Дзержинке» изучали ракетную технику».

Нет, случайности на этом не закончились. Пятнадцать лет службы в Киевском военном округе. Десять лет – в должности – для простоты понимания – зампотехом ракетного дивизиона, дивизиона, который 10 (десять!!!) лет становился лучшим в округе. Казалось бы, дай зелёную улицу этому офицеру для служебной карьеры, продвигай дальше на вышестоящие должности. Вроде бы всё правильно, всё верно, но куда прикажете тогда девать сыновей и других родственников генералов и маршалов, куда девать нерадивых офицеров, от которых любыми способами надо избавляться. Вот – то-то и оно.

– Пришла заявка на замену в Германию. – Улыбается ВВВ, как будто и не было тех случайностей, которые оказываются закономерностями. – Меня упрашивают в приказном порядке отстрелять итоговые стрельбы в Капустином Яре. Деваться некуда – под козырёк: «Есть! Так точно!» Отстрелял, как всегда, на «отлично». По возвращении, естественно, вместо меня в Германию поехал другой офицер, а мне через год предложили Монголию. И, если, мол, будешь артачиться и рыпаться – ишь, какой выискался правдоискатель, дюжину с лишним лет почти в столичном округе «пролежал» – загоним под такие панфары, где не только Макар не пас своих телят, но и нога человека не ступала. Заодно припомнили и тот случай, когда в Хрущёвскую не то – оттепель, не то – слякоть, увольняли из части майора-фронтовика – вся грудь в орденах, – не дав дослужить до пенсии два-три месяца. Пришёл к командиру части и предложил компромисс: уволить меня – инженер и на «гражданке» найдёт работу, а куда деваться фронтовику, без профессии, умеющему только воевать.

Эх, Магнолия-Монголия…

Шесть лет, с семьдесят пятого по восемьдесят первый – пустыня Гоби, про экзотику которой высказались передеслоцировавшиеся туда лётчики: «Мы думали, что у вас ветер гоняет песок, а, оказывается, ветер гоняет камни». Год без семьи – в палатке. Раз в два-три месяца краткосрочная побывка в Чолбайсан: пересчитать жену-учительницу и детей. В семьдесят девятом после знаменитых учений в Забайкалье–Монголии представили к ордену Красного Знамени. В «верхнем» штабе, как всегда, рассудили в свою пользу, в вольном пересказе означающее, что бесперспективному великовозрастному майору награда ни к чему, а комсомольскому работнику, к тому же, члену партии – награда не помешает.

Второе лирическое отступление ВВВ:

«...Какое прозорливое и дальновидное было в то время наше Правительство. Считай, одновременно выпустили из училищ и академий военных инженеров и создали ракетные войска стратегического назначения и зенитно-ракетные войска ПВО».

– Конечно, рвался в Европу, практически, на любую должность с должности инженера дивизиона. Мне вежливо и недвусмысленно отказывали: «Командованию легче заменить командира дивизиона на любого самого разгильдяйского офицера, а где мы найдём толкового инженера?». Правдами и неправдами добился перевода на должность начальника РАВ мотострелковой дивизии, опять же – в Монголии. Затем – повысили до должности заместителя командира гвардейской танковой дивизии по вооружению в лесах Белоруссии.

На этом случайности не заканчиваются. Полковничья должность подразумевает в перспективе и звание «полковник». Василич в предвкушении нового звания совсем забывает про машинку, которой закатывают губы. В свой очередной день рождения – аккурат, в разгар Горбачёвского «Сухого закона» – с командиром дивизии и другими замами – «огородами» на двух командирских УАЗиках из своего леса переезжают в другой более отдалённый лес. Чтобы и комар носа не подточил, совсем забывая про то, что, где больше двух, там и «стук» громче.

– Да, вычислил, вычислил я этого «дятла». Начальник штаба дивизии оказался этим «дятлом»: мне, как виновнику торжества, строгий выговор по партийной линии, другие отделались лёгким испугом. Пять раз посылали документы на «полковника», и пять раз возвращали их обратно. Начальник штаба, подсидев командира дивизии и заняв его место, посылая представление, вдогонку звонил в штаб округа, чтобы там «помурыжили» пару месяцев бумаги и возвратили с отказной припиской.

В конце концов, плюнув на третью звезду на погонах, уволился и приехал за помощью к своему монгольскому командиру, служившего в то время областным военкомом в Белоруссии. То да сё, три месяца, отведённые на дембельское устройство подходят к своему логическому завершению, а воз и не думает трогаться со своего насиженного места. Записываются на приём к командарму Борису Громову. Приходят в назначенное время на приём, а того срочно вызвали в Москву.

– На следующий день приходим с военкомом опять, а Громов ошарашивает: «На сдачу должности дали два дня – улетаю принимать сороковую армию в Афганистане. Если подпишу бумаги на прописку и квартиру – никто их выполнять не будет». На очередном обеде у военкома его жена, как и Громов, ошарашивает, но по другой причине: «Все чего-то просят у военкома, а у меня шубы (?!?) нет». Попросил только военкома, чтобы он срочно отправил мои документы в Тулу. Приехал, прописался у сестры, через три года получил квартиру.

– Мечта о военном враче, наверное, занозой где-то царапает?

– Отнюдь, – следует пауза по Станиславскому, – сын в восьмидесятом году окончил Военно-медицинскую академию; кандидат медицинских наук; преподает в Лесгафта.

– Очередная непознанная закономерность, – подвожу итог нашей беседы, направляясь на чаепитие к гостеприимным хозяевам уютной квартиры…

* Для справки: в Советской Армии опасались трёх «ВВ» – Военного Водителя, Военного Врача и Взрывчатых Веществ (шутка), а здесь – целых три буквы «ВВВ».

** Всего одна буква «В».

Середина мая 2014 года,

Тула.

« назад