– Считай – я дважды самозванец, – при второй встрече ошарашил меня Виталий (неделю назад, знакомясь, мы сразу перешли на «ты», и обращались друг к другу только по имени). – На самом деле родился не двадцать четвёртого, а двадцать седьмого мая и родился не в Саратове, а в Крыму, в посёлке Кутузовка. Три раза менял паспорт из-за ошибок, на четвёртый плюнул и оставил всё как есть. И не самозванец ли я после этого?

– Ты хотя бы сразу обнаруживал ошибки в паспорте, – делюсь с ним своим «опытом». – Ошибку в моём дипломе о высшем образовании посторонние люди обнаружили через четверть века. Я сам и десятки кадровиков различного «розлива» сотни раз держали в руках диплом – с этой «фальшивкой» и прослужил в Армии больше двадцати лет. Так, что мы ещё посмотрим, кто из нас самозванистее.

Из воспоминаний капитана второго ранга в отставке Виталия Сергеевича Горбунова:

«…Ходить по морям начал, считай, с самого рождения. Ещё до первых бомбёжек отец на барже переправил нас с матерью в Ростов. Затем – на «перекладных» через Изюм и Сталинград добрались до Саратова. В сорок пятом году неполная семья – отец погиб в сорок третьем – вернулась в Ялту.

…17 тысяч миль радистом находил в каботаже по родному Чёрному морю на морском буксире «Севастополь–1» в 1955–1957 годах. Гоняли – хорошо, – доставляли в Болгарию и Румынию зерно из Ростова и Херсона. На обратном пути – не порожняком же идти – под завязку грузились болгарскими консервами и какими-то «несчастными» 250–300 литрами розового масла. Но… из-за этого «пустячка» в 25–30 ведер масла в конвое нас постоянно сопровождал эсминец. Такое вот оно – это розовое масло из лепестков болгарских роз.

…Учился в Ялтинской средней школе № 15. Школа как школа, по стране таких школ тысячи, десятки тысяч. Однако, не в каждой школе найдётся преподаватель «N» или преподаватель «X». Наш секретный агент в военные годы в «дружественной» нам Англии, срочно, после провала резидентуры, вывезенный в СССР на норвежском рыболовном траулере в бочке с солёной сельдью. Он-то и обучал девятилетнего мальчишку рекордной по тем временам скорости приёма-передачи на ключе, нырянию без аппаратуры на глубину до 12–14 метров, фехтованию не только на рапирах, саблях, шпагах и штыках, но и на всех видах ножей, хождению на ботах и шлюпах под парусами и на вёслах и многому-многому другому, что и привело к твёрдому убеждению стать моряком.

…Калининград 1957 года предстал перед глазами довольно угрюмым и удручающим. От вокзала до центра – семь трамвайных остановок сплошных руин после англо-американских бомбардировок и вдруг – абсолютно чистенькие строго-готические корпуса Балтийского высшего военно-морского инженерного училища подводного плавания (БВВМИУПП). Училище «песни и пляски» – в курсантской интерпретации. У немцев в этом здании квартировалась высшая школа СД с кабинетом Гиммлера и могилой – не в здании, конечно, а на территории – его сестры Эльзы. Из-за этого ихнего СД и оставили «союзнички» в целости и сохранности эту красоту. Видимо, на что-то надеялись в будущем, ан, нет: накоси – выкуси.

Всех кандидатов-новобранцев встречал лично начальник училища контр-адмирал Михаил Абрамович Богданович – потрясающей души человек, педагог, наставник, воспитатель… и кормилец. Не в том смысле, что он с «ложечки» кормил нас, а в смысле того, что его пристрастием было питание по системе академика И. П. Павлова. То есть: утром – обед, в обед – лёгкий ужин, на ужин – только компот и хлеб с маслом. Поразительно, но за два месяца такой диеты я из 54-х килограммового фехтовальщика метаморфировался в 79-и килограммового штангиста первого разряда: взрослого – не юношеского разряда. А чего стоили, и чему научили нас, в том числе – и меня, утренние «моржевания» вместе с Богдановичем в ледяной шуге открытого бассейна с последующим остаграмливанием, не алкоголь содержащими жидкостями, а чистейшей девяносто – шестиградусной огненной водой.

…Первые, они же и последние, два года обучения морским премудростям остались в памяти как карусель сплошных занятий, караулов, тревог, дежурств, увольнений, естественно – самоволок, драк с «недовыселенными» поляками и «конкурентами» из других родов войск и регулярных походов – без этого нельзя никак, ни-ни – в общежития местного пединститута и, переведённого в Калининград по «царскому указующему персту» Хрущёва, МосрыбВТУза. ВТУЗа, куда в 1960 году, опять же по «царскому указующему персту» – т. е. Хрущёвскому Указу «О сокращении на 1 200 000 Вооружённых Сил СССР», перешла почти половина курсантов на специальный факультет автоматики и телемеханики.

…В 1959 году два не особо примечательных события сильно взбудоражили гардемаринскую братию.

Во-первых, Хрущёву доложили о существовании 250-летнего договора между Данией и Россией, что беспрецедентно, так как не нарушенного ни единожды.

Во-вторых, маленькая островная страна Исландия, в значительной степени обеспечивающая своё благополучие рыболовством в весьма ограниченной 12-мильной зоне, объявила о расширении зоны до 200 миль.

Англичане, которые до этого вольготно «выгребали» на виду исландцев миллионы тонн морепродуктов, стали сопровождать свою рыболовную флотилию (до 180 сейнеров, траулеров, рефрижераторов и т. п.) эсминцами, канонерками, фрегатами и тральщиками.

Где-то на верхах было принято стратегическое решение:

– нанести дружественный визит военных кораблей в составе крейсера «Свердлов», эсминцев «Смелый» и «Стремительный» в Копенгаген;

– совершить дальний поход этой группы через Датские проливы к Шетландским и Фарерским островам, соединиться с группой кораблей Северного флота, обойти вокруг Исландии по границе 200-мильной зоны. И не просто обойти Исландию, а продемонстрировать всю мощь нашей армады постоянными артиллерийскими и ракетными стрельбами, торпедными атаками, постановкой дымовых, радио-акустических помех и прочими «забавами»; в том числе – совместно с ВМФ Исландии (лирическое отступление: ВМФ Исландии – громко сказано – шесть китобойцев, оснащённых нашими скорострельными пушками малого противолодочного калибра (МПК) и 2–3 пулемётами и один наш сторожевой корабль ракетоносный (СКР), переделанный не то в канонерку, не то в торпедный катер);

– по окончанию маневров, выйти на 73 градуса северной широты Атлантики для крупных боевых учений, по окончании которых вернуться на базу в Балтийск, бывший – Пиллау.

Однако, непредвиденная «телефонная» ссора датской королевы Маргарет с Хрущёвым из-за некомпетентности последнего в вопросе об исторической роли принцессы Дагмары в династической цепочке рода Романовых привела к тому, что все запланированные мероприятия были выполнены без него.

…На первом же построении экипажа крейсера «Свердлов» и более пятисот курсантов БВВМИУПП мне повезло попасть в помощники к флагманскому штурману капитану второго ранга Котовскому для выполнения зарисовок береговых линий в готовящуюся им кандидатскую диссертацию по лоции проливной зоны. Это означало, что на время всего похода моё штатное место – в БИПе (боевой информационный пост), который находился в сферической броневой рубке диаметром около четырёх метров на высоте двенадцати метров от ватерлинии на грот-мачте крейсера под самым клотиком.

Многие сухопутные штатские несмышлёныши завидуют военным морякам, побывавшим в далёких заграничных плаваниях, полагая, что те имеют возможность круглосуточно созерцать красоты и диковинки заморских стран. Не тут-то было. После команды: «По местам стоять, с якоря сниматься!» – все люки и иллюминаторы, кроме ходовой рубки и БИПа, задраиваются. А выход на верхнюю палубу для перекура строго регламентирован и, как правило, только в открытом море, преимущественно, вне видимости берегов.

В моём же БИПе обзор – на все триста шестьдесят градусов. Единственная неприятность – стальной ломик нечаянно или по разгильдяйству, оставленный кронштадтскими ремонтниками в переборке, который при качке более трёх баллов с грохотом болтался внутри переборки со звуком «бух» – на крене влево и со звуком «ба-бах-тррр» – на крене вправо. Самое жуткое и дикое случалось, когда эту железяку (иногда вместо топора плывущую против течения в деревню Клюево) временно заклинивало, и мы с Котовским, до скрежета сжав зубы или закусив до крови губы, судорожно ждали несколько минут возобновления грохота этой чёртовой железяки.

Не знаю, в какой мере я был полезен флагманскому штурману при оформлении его диссертации, но мои зарисовки береговой линии Дании в районе пролива Скигеррак представляли собой чистые листы белой бумаги с горизонтальной чертой, иногда – с некоторыми утолщениями на середине листа. В нескольких точках этой линии стояли вертикальные чёрточки или жирные отметины с указаниями угловых пеленгов в градусах относительно курса корабля и дистанции до них в кабельтовах. Ничего не попишешь – Дания с её низменными песчаными берегами, которые на мысе Скаген являют собой узкую тёмную полосу на горизонте, а все вышки, трубы, маяки и т. п. – только чёрточки или риски.

…Основная интрига похода оказалась, ни много, ни мало, в необычной физиологической особенности моего организма. Кстати, таких «ненормальных» на весь крейсер оказалось шесть человек – все курсанты, а не основной экипаж. Возможно, этот феномен – последствия диеты академика И. П. Павлова, усовершенствованной М. А. Богдановичем. Суть феномена: большинство страдающих от морской болезни выворачивает наизнанку, нам, шестерым феноменщикам, наоборот – чем больше качает, тем больше хочется есть. И на переходе от Шетландских островов до Фарерских в 7–9 бальный шторм более восьмидесяти процентов команды (особенно – новобранцы с Алтая) лежали пластом по кубрикам и шхерам корабля. Нам, шестерым «железным Феликсам», по 3–5 суток подряд стоящих на вахтах, кок лично, сам с трудом сдерживая рвоту, приносил на вахту отборные куски мяса, красной рыбы, иногда – икру и прочие деликатесы из офицерской кают-компании. Мне, как штурману, – очищенное мясо воблы или чехони вместо селёдки, сухарей и солёных огурцов для всех остальных; такая «дискриминация» являлась обязательным выполнением, в вольном пересказе, Указа Петра Первого гласящего: «…чтобы руки оных офицеров были чисты, дабы карту штурманскую не испортить».

…Вторая интрига – это козёл Яша.

Молодые алтайцы привезли в дар крейсеру медвежонка Гришу, неимоверно страдающего от качки, распространяя зловоние медвежьей – в прямом и переносном смысле – болезни по всем отсекам и кубрикам.

После шестидневного перехода от изумительных по красоте Шетландских островов до не менее красивых Фарерских, отстаиваясь сутки в небольшой гавани (тогда крейсер не имел успокоителей качки и эти сутки мотался из стороны в сторону, как заведённая с вечным двигателем неваляшка), мы познакомились с командой норвежского траулера, стоящего рядом на якоре. Команда норвежцев восторженными воплями реагировала на нашего Гришу, резво бегающего по стволам главного калибра, аки по брёвнам в цирке.

Естественно, встреча закончилась процедурой «махнём, не глядя», в результате нашего мишутку Гришу обменяли на норвежского настоящего «морского волка» козла Яшу. Яша, по большому счёты, являл собой уникальный экземпляр животного мира, фауны: практически, все свои годы, находясь на борту судна, не имел никакого представления о зелёной траве у дома, ловко бегал по любым трапам, с одинаковым удовольствием поедал (или жрал?) тушёнку, макароны, варёную рыбу, сушёный картофель, шоколад, хлеб.

Но главное, главное-то – на перекурах первым выбегал на полуют, широко расставлял ноги, выпячивал нижнюю губу и ждал, пока кто-нибудь из матросов давал ему зажжённую сигарету или самокрутку. Короткими частыми затяжками докурив сигарету, Яша блеянием требовал отклеить её от губы и от удовольствия осыпал палубу порцией своих орешков.

На берегу, где бы это ни было, толпы зевак балдели от надраенных асидолом латунных колец на рогах, золотом окрашенных копыт, алого банта на хвосте и дымящего «Беломором» Яшки.

…Визит нашей громыхающей армады и «круиз» вокруг Исландии привёл к уходу всех английских рыболовецких судов и их грозного сопровождения за двухсотмильную зону. За это, так сказать, мероприятие наше училище поощрили участием в Военном параде на Красной площади в Москве в 1959 году.

…Из примечательных событий похода можно отметить также имитацию «неопознанным по государственной принадлежности» самолётом-торпедоносцем «Вулкан» торпедной атаки крейсера «Свердлов» на входе в пролив Скагеррак. Торпеда, правда, оказалась бревном, но на мостике штурвальный с трудом удержался от «медвежьей болезни». При повторном пролёте самолёта над крейсером, что по международным нормам является нарушением границы государства (тогда – Советской Державы), адмирал Бархатов приказал: «Все стволы – в зенит! Залпом – огонь!»… Рыжеватое облако дыма и обломков бедолаги ещё с пол-часа оставались за кормой.

…Этот поход дал мне датского друга Йоргена Хинсби, моего ровесника. В 1958–1960 годах он был шкипером-мотористом катера командующего Датским военно-морским флотом. Во время стоянки в Сёндерборге при встрече наших адмиралов мне с товарищем поручили познакомить Йоргена с нашим кораблём. Оказалось, Йорген прекрасно говорит по-русски; знает древнеславянский; переводит на датский язык наших Я. Каменского, М. Ломоносова, Магницкого и других.

…В конце девяностых годов прошлого века, в преддверии 300-летия Датско-Российского договора «О любви и дружбе» (!!!), по инициативе Й. Хинсби и моей инициативе (в то врем я – исполнительный директор Тульского торгового дома при Администрации Тульской области) был подписан первый в РФ договор о прямом международном межрегиональном сотрудничестве Тула (Российская Федерация) – Сёндербор (Датское Королевство), в рамках которого произведены обмены школьниками, студентами и аспирантами, выполнено несколько инновационных и научных проектов.

…Собственно военно-морская служба после училища промелькнула как сумасбродный калейдоскоп малосвязанных между собой событий:

– четырёхнедельное командование (перед расформированием) нашей военно-морской базы в Свиноусце (Свиномюнде) на польско-германской границе;

– месячный перегон из Болгарии в Польшу дизельной подводной лодки проекта 613, которую приобрело Чехословацкое военное ведомство у болгар;

– после увольнения в запас в 1960 году и переезда в Тулу, поступления на четвёртый курс Тульского механического института и получения дополнительной специальности руководителя взрывных работ был в 1961 году призван для прохождения военных сборов;

– вероятно, в каких-то штабных кругах учли разнообразный мой опыт (штурманский, водолазный, ракетный, взрывника) и направили на одну из подводных лодок Северного флота для участия в работах по «зачистке» последствий крупнейшего в мире 50-мегатонного термоядерного взрыва – знаменитой Хрущёвской «Кузькиной матери» – на Новой Земле.

– только в 1983 году оставшихся в живых после той Новоземельной эпопеи, в том числе – и меня, отметили воинскими званиями и медалями».

16–17 июня 2014 года,

Тула.

« назад