Гвардии подполковник Олег Трусковский в нашу 106-ю воздушно-десантную пришёл в 1987 году после Академии имени М. В. Фрунзе начальником разведки дивизии. А в марте следующего года – Сумгаит, наш с ним Сумгаит, где мы входили в оперативную группу штаба дивизии и Олег был одним из организаторов установления, нет, не конституционного порядка, а установления настоящей, без балды, Советской власти на небольшом, отдельно взятом клочке суши начинающей разваливаться великой Державы. Это Трусковский с разведчиками Рязанского полка в первую же ночь показал, кто есть ху и ху есть кто…

Отрывок из книги «Записки батальонного врача»:

«…Пьяная «золотая» молодёжь из местных (так и хочется назвать их туземцами) пыталась на навороченной иномарке миновать по полю наш блок-пост. И что? Миновали. Благополучно. Но плохо учили (или, совсем не учили) в школе физику. Радиоволны-то скорость имеют чуть-чуть больше, чем их крутая до беспредела иномарка. Значит, вырулили они опять на трассу; скорость – под двести. Надо ещё было такому случиться, что, вдруг, откуда ни возьмись, посреди дороги у них на пути, появилась наша БМД. По чистой случайности легковушка не врезалась в броню. Чего не скажешь – о сидящих в ней. Которые были выдернуты, как морковки, из машины и… и размазаны по броне, вдобавок изрядно почувствовав областью своих почек «нежность» солдатского сорок последнего размера обуви.

Это «золотая» молодёжь оказалась детьми и знакомыми местных заправил. Что не помешало им (детишкам) побыть под стражей на хлебе и воде.

Пара-тройка таких случаев и всё… Тишь да гладь… Советская власть восстановлена. Полностью. Пусть и на незначительном кусочке одной шестой (тогда – одной шестой) части суши.

И никто ни разу за месяц нашего пребывания в Сумгаите десантника не тронул и пальцем. Одни улыбки, везде радушное гостеприимство. Никакой национальной вражды. Мир и дружба…».

– Олег, а почему так?

Он тяжело вздыхает.

– Потому что, мордой не по асфальту. Мордой – по броне. Это намного больнее и намного доходчивей. Для непонимающих или не желающих понять.

Фраза по теме из той же книги:

«…К сожалению, брони для руководителей Державы тогда не нашлось. А сейчас, эта броня, интересно, имеется для наших Российских рулевых?..».

– В Афганистане было проще?

– Намного. Там была настоящая война, с настоящим противником, там мы все выполняли приказы Родины.

– Здесь – тоже приказы, тоже Род… – он перебивает меня на полуслове.

– Ты давай не путай: война – дело профессионалов, профессионалов военных, а наведение порядка в собственной стране… Что тебе говорить, будто сам не знаешь.

– Олег, про Афган расскажешь? Про свою Красную Звезду?

Он опять тяжело вздыхает.

– Всё давно рассказано и написано.

– А ты о том, о чём не рассказывали и о чём не писали.

Олег в третий раз тяжело вздыхает.

– Потеряли мы тогда 12 человек. За один день. За один бой. Обычно на день мы не оставляли засады и «духи» к этому привыкли. На этот раз решили рискнуть и оставили группу в кишлаке. Но ты сам прекрасно знаешь наших солдат – разве могут они целый день просидеть и не обнаружить себя. Хорошо, вовремя пришли нашим на подмогу – могло быть и больше «двухсотых».

– Знаю, знаю этот зуд любопытства, а вернее, наше русское авось и небось.

– Вот, вот. И ещё случай. Возвращаемся с боевых. На мосту через речку замечаю в триплекс бесхозный брошенный кем-то автомат. Ты тоже не понаслышке знаешь, какое в то время было отношение к нашему оружию.

– Не дай Бог, было это самое оружие потерять – не то, что сейчас.

– На высотах сидят «духовские» снайпера – нутром чую. И автомат оставлять жалко. Механик и говорит: «Давай, мол, подъедем поближе, влезу быстро через люк и мухой под днище, там стукну, что всё в порядке». Решили – сделали. Механик по времени должен быть давно под днищем БМД. Никакого стука нет. Всё – опять «двухсотый» не за понюх табаку. И тут – метал о метал, как бальзам для сердца: жив.

– Всё, не буду тебя расспрашивать ни про Чечню (орден Мужества), ни про Югославию (ООНовская медаль), ни про начальника отделения боевой подготовки дивизии (полковник) – чем сейчас занимаешься?

– Хожу во второй класс. Внучку вожу.

21 сентября 2009 года,

Тула.

ЧТОБЫ НЕ ПРЕДАВАЛИ И НЕ СДАВАЛИ

Читалкин Сергей Александрович,

родился 23.01.1961

в городе Люберцы

Московской области.

Есть люди, которые вначале кулаком по морде, а потом – и то маловероятно – только думают, правильно ли они поступили.

– В разведке иначе нельзя, – поясняет мою мысль подполковник в запасе Сергей Читалкин. – Действуешь на «автопилоте», на инстинктах, думать некогда – или ты, или тебя.

По такому принципу он и воевал в Афганистане.

…В ночь на первое января – начало Нового 1983 года – гражданские спецы в Пули-Хумри, приняв изрядное количество алкогольсодержащих жидкостей и загрузившись в автобус, поехали (совсем-то и недалеко) в надеждах и мечтах о продолжении банкета в женском обществе. Но «духи», бродящие тут и там, думали совсем иначе: в результате чего наши искатели приключений всё же нашли их, то есть приключения, на… сами знаете, на что.

По наводке местных «засланных казачков», разведчики дважды вылетали на операцию по освобождению пленных и дважды пролетали «мимо кассы». И сведения оказывались неверными, и, вдобавок, захваченных спецов переодели в одежду моджахедов: поди, разбери, где – наш, где – не наш. На третий раз решили не рисковать, заплатив огромную сумму за информацию, которая того стоила – через два-три дня пленных должны были переправить к границе с Пакистаном, а оттуда – прямиком в Штаты, чтобы там они начали обливать грязью и помоями (вопрос другой – под пытками или добровольно) нашу страну и в частности, наше присутствие в Афганистане.

– Кишлаком нельзя было назвать четыре сакли, где держали наших пленных под охраной шести-семи человек в ущелье Мармоль недалеко от Мазари-Шариф. Ущелье – огромная труба, вертолёты снижались на небольшое плато, где располагался кишлак, по спирали. «Крокодилы» Ми-24 летая над ущельем, не могли оказывать нам никакой огневой поддержки. – Это сейчас я пишу вроде бы по порядку, а Сергей, рассказывая мне, перескакивал с одного эпизода на другой, заново переживая перипетии того скоротечного боя. – Пока «духи» приходили в себя от такой наглости мы загрузили двенадцать человек живыми и шестерых «двухсотых» в вертолёты, а мне с группой разведчиков пришлось сдерживать огнём подошедшее подкрепление.

Мой собеседник ехидно улыбнулся.

– Со мной были два старших офицера – не буду называть их должности и фамилии – так они улетели на первом вертолёте с гражданскими, но и я был уже не сопливый лейтенант (четыре афганских месяца кое-чему научили) и поэтому с последним вертолётом разведка улетела без потерь, значительно пощекотав нервы и тела «духам». Не это важное. Совсем недавно нахожу в Интернете разглагольствования одного «вояки-писаки» о том бое, и как он организовал ту операцию, которой утёр нос ЦРУшникам и их приспешникам. Ну, я ему и выдал по полной программе всё, что о нём и его баснях про серого бычка думаю. На следующий день читаю письмо: «…Серёга, это ты тот самый безбашенный Серёга в тельняшке, который метался на пятаке ущелья Мармоль и которого мы последним взяли на борт вертушки?..». Вот жизнь – правак того вертолёта нашёл меня…

Лейтенанта Читалкина, после написания множества рапортов и объяснительных и своим начальникам, и особистам, по всем канонам должны были представить к Герою, на что недвусмысленно намекал и начальник строевой части. Но, как показала, как показывает и как, будет, к сожалению, показывать, суровая действительность, высокие награды получили командиры и начальники, а салаге-лейтенанту и Красной Звезды хватит за глаза. Пусть и за это скажет спасибо. Через несколько дней «Чужой голос» передал, что русскими войсками в Афганистане проведена успешная операция по освобождению пленных гражданских специалистов.

…Колонна, как сейчас принято говорить, с гуманитарным грузом двигалась в сторону Файзабада. Разведчики, расположившись на сопках вдоль дороги, обеспечивали безопасность движения колонны. И обнаружив двух «духов» на противоположной сопке, Читалкин с тремя разведчиками устремился за ними. Через два километра погони, взобравшись на очередную сопку, разведчики предстали перед нелицеприятным фактом: вместо двух они наткнулись на тридцать (как потом подсчитали) моджахедов.

– Спрятались в тени за скалой, пропустили всю группу и всю группу покрошили. Бежим назад. На нас – одежда моджахедов, а тут, как двое из ларца, два «Крокодила» из-за гор и залпом по бегущей группе, то есть по нам. Страху было – не описать. Ужас. С жизнью прощался. Мой «замок» не растерялся – зажёг сигнальный пиропатрон и начал им махать: свои, едрён-батон, понимаешь. Вторым залпом они точно нас бы накрыли. – Сергей показывает мне вторую Красную Звезду. – Командир роты весь бой и залп вертолётов наблюдал в бинокль. «Ну, и везунчик, ты!», – только и сказал после.

…Разведчики проводили зачистку очередного ущелья, где «духи» обстреливали войска из гранатомётов. Поднялись на очередную сопку, а тут разведчики возьми и попроси командира группы Читалкина сделать перекур на две-три минуты: отдышаться, курнуть на самом деле, оправиться по малому, в конце концов. Командир – не зверь, отец родной – для подчинённых: оправились, покурили, хлебнули воды из фляжек и…

– Пятнадцать «духов» нарисовалось перед нами на противопо – ложном склоне. Они – из гранатомётов, мы (всего четыре человека) – из всего, что с собой было. И, если бы не тот перекур, нам живыми не уйти. Отделался лёгким ранением лица. Отлежался в медсанбате.

За этот – какой только по счёту? – бой лейтенант (!!!) Читалкин награждается медалью «За отвагу», а тут вскоре и замена подоспела.

– Не прижился я в дивизии в Дзержинске. – Понимаю Сергея: всё давно перегорело, но боль, боль за нашу… нашу… всё таки нашу Армию у него в каждом слове. – Хоть и «кастрированный», но разведбат. Загрузи, замордуй боевой и физической подготовкой до седьмого пота, а нас заставляли нести охрану полигона, ремонт казарм и оборудования, траву косить заставляли. Ни одного разведвыхода. Я прямо так и высказался в глаза командиру дивизии на очередном совещании. И, как мне потом в приватной беседе объяснил секретарь парткома, что, если бы не мои боевые награды (таких, кстати, ни у кого в дивизии не было – не хвастовство, а констатация фактов), меня давно бы уволили из Армии к чёртовой матери по соответствующей статье. Плюнул на этот бардак и перешёл служить в ОМОН.

Что можно сказать?

– В ОМОНе люди, как и в разведке: вначале кулаком по морде, а потом – и то маловероятно – только думают, правильно ли они поступили.

– Главное, – говорит в заключении Сергей Читалкин, – чтобы нас ни в разведке, ни в ОМОНе не предавали и не сдавали.

Краткая биографическая справка.

– 1976–1978 годы – учёба в Московском суворовском военном училище;

– 1978–1982 годы – учёба в Бакинском высшем общевойсковом командном училище имени Верховного Совета АзССР;

– 1982–1984 годы – служба командиром разведвзвода 395-го полка и командиром разведвзвода отдельного разведывательного батальона 40-й армии в Афганистане;

– 1984 год – начало 1990-х годов – служба командиром разведы – вательной роты и командиром отдельного разведывательного батальона в городе Дзержинске Горьковской области с пятилетним перерывом службы в ГСВГ;

– начало 1990-х годов – 2001 год – служба в ОМОНе города Дзержинска Горьковской области;

– 2001 год – увольнение из ОМОНа и переезд на постоянное место жительство в Тулу.

Награждён орденами Красной Звезды (2), Мужества, «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени, медалью «За отвагу», медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» 2-й степени, другими медалями.

Май 2012 года,

Тула.

ТЫНЯНОВ ОТДЫХАЕТ

Шеин Сергей Георгиевич,

родился 21.07.1960

в селе Боршевое

Милославского района

Рязанской области.

Юрий Тынянов в своём сатирически великолепном «Поручике Киже» с безжалостным остракизмом показал все «родимые» пятна военно-бюрократической машины царской армии девятнадцатого века.

В прошлом веке, а точнее во время войны в Афганистане, произошёл почти аналогичный случай только с противоположным знаком. Если у Тынянова в «Поручике Киже» были только документы, но не было человека, то в случае со старшим лейтенантом Сергеем Шеиным всё случилось наоборот: был человек, но не было документов.

Всё началось…

А всё же с чего началось? А началось с того, что после окончания в 1977 году Свердловского суворовского училища, Сергей поступил в Орджоникидзевское высшее военное общевойсковое командное училище, обучаясь на четвёртом курсе которого в ноябре 1980 года написал рапорт на имя начальника училища о добровольном направлении его в Афганистан. Рапорт удовлетворили, и молодой лейтенант с сентября 1981 года начал нелёгкую службу командиром 1-го взвода 1-ой роты, по совместительству одновременно исполняя обязанности начальника внештатной разведки 1-го батальона 177-го мотострелкового полка. Этот 177-й мотострелковый полк располагался вблизи города Чарикар в населённом пункте Джабаль-ус-Сарадж на входе в Панджшерское и Бамианское ущелья, выполняя боевую задачу по охране и обороне перевала Саланг и участка «Дороги жизни»: Доши-Чарикар.

Из воспоминаний полковника в отставке Сергея Шеина.

«…Каждый батальон полка три месяца участвовал в боевых операциях, а шесть месяцев нёс службу на блок-постах вдоль дороги. Конечно, труднее было нести службу вдоль дороги, но и на операциях порой было не сладко. Первое ранение получил 14 мая 1982 года, находясь со своим взводом в засаде, когда ночью прямо на нас вышла группа боевиков – всю группу уничтожили, захватили трофеи: 22 автомата и гранатомёт. За эту операцию в сентябре мне присвоили досрочно звание старшего лейтенанта и наградили орденом Красной Звезды, а пятерых солдат наградили медалями «За отвагу»…».

До этого момента всё шло, как шутят в армии, «по плану, пока не вмешался Генштаб». «Вмешательство Генштаба» заключалось в том, что в Ташкентское военное общевойсковое училище срочно потребовались грамотные, имеющие боевой опыт офицеры – «отличники, так сказать, боевой и политической» – для обучения курсантов. Из 1-й роты в этот список попал и Шеин, его документы ушли в Ташкент. Здесь и завязывается интрига. Ушли-то документы, ушли в Ташкент, да в 1-й роте-то из офицеров остался один старший лейтенант Шеин: кто в отпуске, кто в госпитале, на кого-то замена из Союза не пришла. А службу нести вдоль дороги надо, на боевые ходить надо. Срок замены подошёл, а менять-то некого – Шеин числится в Ташкенте, мало ли что он из боевых не вылезает, мало ли что получил тяжёлое ранение и его представили ко второй Красной Звезде, которую он, кстати, так и не получил. Да, мало ли, таких «мало ли» можно привести примера ради?

Из воспоминаний полковника в отставке Сергея Шеина.

«… На очередной операции в ночь на 9 декабря 1983 года со своим нештатным разведвзводом двигался на трёх БТР в десяти километрах впереди основных сил батальона, и неожиданно нарвались на засаду «духов», которые сразу же гранатами подбили первые две машины и стали нас окружать, крича, чтобы мы сдавались. Мне осколки то ли от гранаты, то ли осколки от брони ранили глаз, посекли ноги, оторвали пятку, солдату Лёше Чёрному струя от гранаты разорвала печень. Несмотря на критическую ситуацию, несмотря на ранения, мы сразу же заняли круговую оборону, оставляя последнюю гранату для себя. Но вовремя подоспела помощь и нас с Лёшей на БТРе отправили в полевой госпиталь, где и благополучно прооперировали. Моя операция длилась меньше, чем у моего солдата – помню, что он сильно кричал, не понятно почему, во время операции, но, тем не менее, выжил…».

Запомнили дату – 9-е декабря 1983 года – пошёл третий год пребывания Шеина в Афганистане, а замены ему всё нет и нет. Да откуда ей и взяться-то, этой самой замене, если «красноармеец Сухов», то есть старший лейтенант Шеин и «рядом не стояли в Афганистане». Воюй не воюй, получай ранения не получай, посылай наградной лист на очередной орден, не посылай – всё равно документы-то в Ташкенте…

Только через десять лет, после возвращения из Афганистана в августе 1984 года, Шеин добился справедливости. И то – лишь частично: ему весь срок пребывания в Афганистане наконец-то был засчитан, но ни наград, ни денежной компенсации он ни тогда, ни сегодня так и не дождался.

– В суд, что ли подать. – С улыбкой ни к кому, не обращаясь, произносит Сергей, когда мы с ним встретились в Афганском музее. – Только вот, не знаю на кого и подавать-то?..

Март 2011 года,

Тула.

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ВЯЧЕСЛАВУ ЩЕРБАХЕ

Щербаха Вячеслав Михайлович,

родился 12.09.1959

в городе Ленкорани

Азербайджанской ССР –

погиб 02.04.1984

в Афганистане.

Гвардии лейтенант Славка Щербака пришёл к нам в полк после Рязанского десантного училища в 1980 году. По прошествии тридцати с лишним лет, всё равно помню его (хотя считался почти «ветераном», прослужив к этому моменту восемь лет). Первый батальон 51-го гвардейского парашютно-десантного полка, где в то время я служил врачом, занимал весь подъезд четырёхэтажной казармы кроме всего первого этажа, на котором располагалась полковая разведывательная рота. Вот, в эту самую разведывательную роту и был распределён командиром взвода молодой лейтенант. Подтянутый, стройный, скромный с чёрными усиками, с первых дней став знаменосцем полка – таким он и запомнился мне, молодой гвардии лейтенант.

Через года на полковых учениях под Рязанью волею случая мы с ним оказались выпускающими в одном корабле: он выпускал своих подчинённых в правую дверь Ил-76, я – в левую. И хотя у него офицерского стажа было гораздо меньше моего, он, видя мои затруднения в подготовке личного состава к десантированию (надо отметить, что у меня это было первое назначение выпускающим из Ил-76, тем боле на полковых учениях, тем более в первом самолёте с разведчиками), советовал мне, как поступить в том или ином случае. И, покидая, последним самолёт вслед за личным составом (в левую дверь и правую сторону рампы десантирование из Ил-76 проводилось в первую очередь), услышал его напутственные слова: «Сам не задерживайся!».

– Мой двоюродный брат и Слава, – рассказывает Надежда Щербаха, вдова погибшего, – дружили ещё с Германии, где служили их отцы. – Вместе они потом и поступили в 1974 году в Московское суворовское училище. Они поступили, а их родители уехали обратно в Германию. А суворовцы – те же школьники. У них – четверо каникул в году. Поэтому два суворовца и приезжали к тётке, то есть к моей маме, к нам, в Калугу на все эти каникулы. После Суворовского Слава поступил в Рязанское десантное училище. И так, как бы само собой разумеющееся, на третьем его курсе мы поженились.

При этих словах Надежда оживилась, глаза разом посветлели, помолодели.

– Первого ноября восьмидесятого года мы приехали в Тулу, а двадцать седьмого ноября родилась Ольга. Вначале жили в гостинице «Юность», потом снимали квартиру, через год дали однокомнатную двенадцатиметровую квартиру на первом этаже.

– Помню ваши мытарства – полгода без отопления.

– Что ты хотел – стройбат строил. Слава четырнадцатого октября восемьдесят третьего уехал в Афганистан, а мама, очередной раз, приехав из Калуги и видя, мягко выражаясь, антисанитарные условия, посоветовала мне написать заявление об улучшении жилищных условий. Через некоторое время приехавший по замене из Афганистана Жуков собрал всех таких бедолаг – более двадцати жён офицеров и прапорщиков – в своём кабинете и пообещал, что всем поможет. Мол, не понаслышке знает, как приходится нашим в Афганистане – сам без малого три года пробыл за Речкой.

И этот момент свой службы помню. На том самом собрании, которое проводил заместитель командира дивизии по тылу гвардии подполковник Вячеслав Жуков, мне тоже пришлось присутствовать, в то время исполняя обязанности начальника медицинской службы дивизии. Жуков сдержал слово: всех собравшихся в течение года обеспечил жильём. И Надежда Щербаха с дочерью получила хорошую двухкомнатную квартиру в центре города.

– Дочь пошла в детский садик, я пошла работать. – Продолжает свой рассказ Надежда. – С девяносто третьего по четвёртый года служила писарем в полку, совершила, без балды, восемнадцать прыжков. Сейчас Ольга лейтенантом служит в том самом, 51-м полку, где служил и её отец.

И с гордостью.

– Над ней взял шефство сам командующий ВДВ Шаманов, который был командиром взвода у Славы в училище. В том году встречалась с ним в Рязани на тридцатилетнем юбилее Славиного выпуска.

С 2005 года она работает в Тульской городской организации ветеранов Афганистана, возглавляет Совет вдов и матерей погибших.

Вдовы и матери погибших собираются все вместе несколько раз в году, но Надежда на таких встречах не может говорить без слёз.

– В Афганистане Слава служил в разведроте 317-го полка. – На её глазах выступили слёзы. – Вылетели на задание под Лошкаргахом на двух вертолётах.

Слёзы потекли чуть ли не ручьём, появились надрывы в голосе.

– И, как рассказывали десантники из второго вертолёта, вывернув из-за горы, они увидели горящий на земле первый вертолёт. Который сбили «духи», и на котором летел мой Слава.

Награждён орденом Красной Звезды, посмертно.

Январь 2011 года,

Тула.

« назад