Восьмидесятый год: через месяц – первая годовщина Наших в Афганистане. Медицинское руководство Воздушно-десантных войск принимает, как бы выразился вождь мирового пролетариата, архиважное решение: посылать в Афганистан в месячную командировку врачей из Союза, для «обкатки» в боевых условиях. Чтобы, когда наступит «очередь» улетать за Речку на два года, долго не привыкать, долго не адаптироваться к резкому переходу от спокойной – относительно, конечно, спокойной – жизни к боевой обстановке. Привыкать, в общем-то, к настоящей войне со всеми вытекающими отсюда следствиями и последствиями. И, вроде бы, негласный приказ, а, скорее всего, – пожелание старшему медику 103-й дивизии в Афганистане: «стажёров», по возможности, опекать, оберегать, не посылать.

Но, – так и хотелось написать: «господа хорошие», – товарищи полковники из штаба ВДВ, вы же сами были пацанами, вы же сами были лейтенантами не какой-то там «мобуты», а лейтенантами пусть и медицинской службы Воздушно-десантных войск, были лейтенантами легендарных Войск дяди Васи. И, разве, вы сами усидели бы в «тёплом» местечке, когда ваши товарищи, ваши однокашники ходят на караваны, ходят на «боевые», ходят с колоннами, теряют товарищей и пьют пополам со слезами водку?

Так и Володька Агапов – гвардии старший лейтенант медицинской службы анестезиолог-реаниматолог медсанбата нашей Тульской дивизии – в ноябре того самого восьмидесятого года оказался в Кабуле, в медсанбате 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Три дня – на адаптацию, то есть 14–16 часов в операционной: или даёшь наркоз раненому, или ассистируешь дипломированным хирургам, или оперируешь сам.

«Посидел» в тепле – пора и честь знать. Вместе с другими врачами Агапова перебрасывают в Баграм, в 345-й полк, которому предстоит крупномасштабная операция: «духи» вконец, понимаешь, задолбали.

– Война шла на всю «катушку», – рассказывает Агапов, – раненые, первая помощь, потери. Про героизм, про мужество столько рассказано, столько написано, снято фильмов – не это меня поразило, не это меня удивило тогда. Какие бывают совпадения? Сам не поверил бы, не произойди всё с моим участием.

Он допил свои «наркомовские» и продолжал, а сидим мы с ним в кафе «Алексей», что на Лейтейзена улице.

– Как ты знаешь, перед отправкой в Афганистан все офицеры и прапорщики проходили медицинскую комиссию у нас в медсанбате. К чему – всё это? А к тому, что бои-то продолжаются и меня с тремя тяжелоранеными на «вертушке» отправляют в Кабульский медсанбат. И грозят пальчиком: ты реаниматолог или где? Чтобы довёз живыми.

– Довёз?

– Довёз, довёз, но среди этих тяжелораненых находился лейтенант, который только месяц-второй проходил медицинскую комиссию у нас в медсанбате, где я работал за хирурга и помнил его отлично. Значит, судьба была с ним встретиться в боевой обстановке.

– Фамилию-то назови.

– Это – не помню.

Биографическая справка:

Гвардии майор медицинской службы в отставке, анестезиолог-реаниматолог 1-й категории ГУЗ «Тульская областная больница».

В 1976 году окончил Военно-медицинскую академию имени С. М. Кирова в Ленинграде. В Туле живёт с 1976 года. С 1977 по 1980 год участвовал в поисково-спасательных работах при запуске и спуске космонавтов. Уволен из рядов Российской Армии в 1996 году.

7 февраля 2010 года,

Тула.

ДЕЖАВЮ ПЕТРА ГОЛОБОРОДЬКО

Голобородько Пётр Григорьевич,

родился 29.04.1959

в Полтавской области

недалеко от хутора Диканьки и

города Миргорода.

Став начальником санатория в 2004 году, Пётр ежегодно приглашал меня провести пару-тройку недель в его вотчине. В октябре десятого года его ожидания сбылись.

Авторский комментарий:

Полковник полиции Пётр Григорьевич Голобородько – директор клинического санатория «Прогресс» Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) в Хосте.

Мы встретились, обнялись, расцеловались, и началось моё знакомство с санаторием. Санаторий, как и полагается всякому уважаемому заведению на Черноморском берегу Кавказа, оказался выше всяческих похвал. Однако меня поразили, приятно удивили, а где-то даже и шокировали два момента.

Первое, это семилетней давности фотографии того хозяйства, что «досталось» Голобородько от предыдущих руководителей: без слёз не глянешь, даже ограды вокруг санатория не существовало… Всё, всё – не буду о плохом. А сейчас? Всего один факт: во время моего пребывания Пётр вёл переговоры с первым тренером Кафельникова об организации на кортах санатория – заработавших, кстати, всего пару месяцев назад – Академии (подумать только!) тенниса.

И второе, с кем бы меня ни знакомил полковник полиции, будь то его замы, будь то работницы прачечной, будь то его сочинские друзья-товарищи, он везде вгонял меня в краску, на полном серьёзе называя своим Учителем, обращаясь только по имени отчеству и только на «вы». Ни много, ни мало.

– Петь, прекращай. – Пытался как-то умерить его темперамент, абсолютно не претендуя на какие либо «реверансы» в свою сторону.

– А помните, – это он говорил своим замам, – я о нём рассказывал и приводил его слова?

Это всё к чему? А всё к тому, что гвардии старший лейтенант медицинской службы Пётр Голобородько был у меня в подчинении всего полтора года – в 1985–1986 годах: сколько времени с тех пор утекло. Некоторые, выбившись в большие начальники, на второй же день забывают о своих сослуживцах, особенно о тех, с кого взять-потянуть ничего нельзя. А вы говорите: четверть века?..

Авторский комментарий:

В 1976 году окончил среднюю школу, в 1982 году – Военно-медицинскую академию имени С. М. Кирова в Ленинграде; с 1982 по 2004 год – служба в Воздушно-десантных войсках: Болград, Кабул, Тула, Псков, снова Болград, Каунас, Новороссийск, Анапа, Югославия, снова Тула, Москва (начальник медицинского пункта полка, врач-бактериолог, эпидемиолог, начальник медицинской службы дивизии, начальник санатория, начальник лаборатории Центрального военного госпиталя ВДВ, старший офицер медицинской службы ВДВ). От гвардии лейтенанта медицинской службы до гвардии полковника медицинской службы.

– Хорошо, – обращаюсь к уже не гвардии полковнику, – полковнику полиции не по «чину» щеголять с «Гвардией», но «Инструктора-парашютиста» почему нет у тебя на кителе? Всего – один академический знак, даже наградных планок нет?

– Вы же знаете…

Да, знаю, знаю: не любил и не любит – по-другому не могу и представить своего бывшего подчинённого – выпячивать-кичиться своими наградами-поощрениями. Горы свернуть, чтобы организовать и выполнить задуманное это – пожалуйста, это – всегда, это – постоянно в течение всей его жизни. Постоянно, пожалуй, в первую очередь, – помнить о своих подчинённых и поощрять их. Постоянно – ненормированный рабочий день, постоянно – командировки, встречи, постоянно – проверяющие…

– После первой финансовой проверки в этом санатории, – вздыхает Пётр (а глаза смеются – жди подвоха от хохла), – спрашиваю у старшего: «Много ли грехов?»…

– Копеек на пятьдесят-шестьдесят дебет с кредитом не сошёлся. – Лью бальзам. – Или: «сделал дело – запиши, не сделал дела – два раза запиши».

Мы заразительно смеёмся.

– Разница была в нескольких рублях, а старший инспектор тогда сказал, что, если бы такие отчёты были у всех, то давно бы в стране ревизоры вымерли бы как ненужный элемент госчиновников.

Субботний вечер. Мы вдвоём в кабинете. Пьём чай – коньяк оставлен на потом, на вечер. Перед начальником санатория груда документов, которые накопились за неделю. Одни документы он подписывает, лишь мельком глянув на них, другие – читает по диагонали, третьи – вдумчиво изучает и только после этого ставит свою подпись.

– За время нашей совместной службы я так и не удосужился узнать, каким ветром тебя занесло в военную медицину?

Комментарий Голобородько:

Мой отец в Военно-медицинскую академию, будучи матросом на печально знаменитом крейсере «Новороссийск», поступал дважды. Оба раза все экзамены сдал на «отлично». Первый раз не прошёл медицинскую комиссию по дальтонизму; на следующий год, вызубрив таблицу, не прошёл по возрасту – оказался на два с лишком месяца переростком. Пришлось мне «отдуваться» за отца.

После Академии лейтенант медицинской службы был распределён в 98-ю гвардейскую воздушно-десантную Свирскую Краснознамённую ордена Кутузова 2-й степени дивизию, которая в то время дислоцировалась в Болграде Одесской области и Кишинёве. Голобородько рвался заняться хирургией в медсанбате, но дивизионное медицинское начальство предполагало совсем иной вариант – на то оно и начальство – дальнейшей карьеры новоиспечённого военного врача, назначив его на должность начальника медицинского пункта парашютно-десантного полка.

Авторский комментарий:

Дежавю – слово, вынесенное в заголовок – в данном контексте означает то, что полковник полиции Голобородько в 2004 году оказался один в один в той же, мягко говоря, затхло-запущенной обстановке санатория, как и гвардии лейтенант Голобородько в 1982 году в аналогичной обстановке полкового медицинского пункта.

Через год, приехав в полк с проверкой, начальник медицинской службы ВДВ гвардии полковник медицинской службы А. Поцыбин, увидев рядом с капитально отремонтированным медицинским пунктом роскошный цветник, на этом и закончил свою инспекцию, поставив Петру отличную оценку. Даже не посмотрев на созданный в медицинском пункте (!!!) операционный блок.

Вот так.

В том же – 1983 – году высокое медицинское начальство из ВДВ «вентилировало» Голобородько о возможной его дальнейшей карьере в качестве бактериолога в Афганистане. Пётр, не проявив никаких эмоций, ответил, что он как три месяца назад написал рапорт о службе в этом самом Афганистане. Откуда он с орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени в декабре 1985 года прибыл в Тулу, под моё начало.

Четверть века прошло с тех пор, а он – Пётр Григорьевич Голобородько – всё такой же: всегда готовый выполнить команду «Фас!».

Комментарий Голобородько:

– Или – команду в три длинных зелёных свистка!

Октябрь-ноябрь 2010 года,

Хоста–Тула.

НЕ «БОЕВИК»

Желудов Евгений Павлович,

родился 28.12.1956.

В этом году исполнилось пятнадцать лет, как полковник медицинской службы запаса Евгений Желудов работает то хирургом, то травматологом в Центральном военном госпитале ВДВ.

– И полостные операции, и травмы – многостаночник, однако.

– Как ты думал? В войсках всему научишься: и зубы дёргал, и наркоз приходилось давать, замещал и ухо-горло-нос, и окулиста. Что тебе рассказывать – ты сам прошёл армейскую школу.

– И то – верно. Когда начал увлекаться хирургией?

– В семьдесят четвёртом поступил в Военно-медицинскую академию и с первого курса стал посещать хирургический кружок. Поэтому, после полутора лет в должности начальника медицинской службы учебного полка связи на Дальнем Востоке, мне предложили должность ординатора хирургического взвода в медсанбате.

– И ступеньки служебной лестницы довели до…

– До клинической ординатуры по хирургии в ВМА, после окончания которой, в восемьдесят шестом – на два года в Тоцкие лагеря, начальником хирургического отделения в госпиталь.

– Ничего себе.

– Вот так. – И предвидя мой вопрос. – Радиоактивный фон в то время там в три раза превышал норму.

– Ни о каких «гробовых» надбавках, естественно, не могло быть и речи?

– О чём ты говоришь?

– Жень, восемьдесят седьмой – скоро вывод войск из Афганистана?

– Вначале года главный хирург сороковой армии полковник Костюк – мой преподаватель в Академии – забирает меня в Джелалабадскую медроту ведущим хирургом.

– Джелалабад – это же субтропики.

– В мае, когда туда прибыл, температура в тени плюс пятьдесят – плюс пятьдесят пять. За месяц похудел на двадцать один килограмм.

– На «боевые» часто приходилось ходить?

– Раза три-четыре. Я же – не «боевик». Я – за операционным столом. Порой сутками оперируешь. Самое сильное желание – отоспаться.

– Так много раненых?

– Двадцать процентов всех первичных раненых в Афганистане прошли через нашу медроту.

– Что так много-то?

– Рядом Пакистан и постоянные стычки с «душманами». Если в первые годы войны раненых из медроты после первичной операции отправляли на второй-третий, а порой и в первый день, то в конце кампании после операции они эвакуировались самолётами на десятый-двенадцатый день.

– Резюме всему этому.

– В наградном листе на орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени приблизительно сказано: «За уменьшение в два раза смертности среди хирургических больных».

– Круто!

– Говорил же, что я – не «боевик».

Декабрь 2009 года,

Тула.

НЕ В ДЕРЕВЕ – ПРИЧИНА

Казанцев Виктор Иннокентьевич,

родился 05.03.1953

в Читинской области.

Казалось бы, какого рожна главному врачу лечебного заведения лезть на дерево и самому отпиливать сучья?

– Иннокентич, – как-то так повелось – со дня нашего знакомства в восемьдесят восьмом году – обращаться к Казанцеву, когда он из Афганистана прибыл в нашу дивизию командовать медсанбатом, – у тебя, что подчинённых нет – кому сучья пилить?

– Пожилые они. Испугался за них.

Больше никаких слов и не надо. В этом – весь гвардии полковник медицинской службы запаса Виктор Иннокентьевич Казанцев. Мало ли, что самого вдруг рухнувшее дерево чуть не придавило. Отделался лёгким испугом и тяжёлым переломом ноги.

Первое лирическое отступление:

Афганистан. 1986 год. Недалеко от Кабула душманы захватили одиннадцать наших КАМАЗов с двумя офицерами и одиннадцатью солдатами-водителями из 108-й дивизии 40-й армии. Командир дивизии десантников генерал Грачёв во главе передовой группы на БМП устремляется на выручку; замыкает колонну три машины медсанбата: УРАЛ, автоперевязочная и автобус. На подступах к песчаному карьеру, где попали в засаду КАМАЗы, всё пространство нашпиговано минами. Первая БМП с разведчиками подрывается на мине – сразу четырнадцать раненых с различной степенью тяжести. Оставшиеся БМП, под шквальным огнём «духов», почти на «пятаке» разворачиваются и, поднимая клубы пыли – что твоя дымовая завес, – укрываются за скалами. Это – БМП, а грузовые машины на ограниченном пространстве горной дороги просто так не развернуть. «Мухой» загрузив раненых в УРАЛ, отдав команду об оказании им помощи, Казанцев, в ту пору – майор, сам – а мог, мог поручить кому-то другому и его за это никто бы не осудил – разворачивает неуклюжие машины, задыхаясь в стене поднятого песка. Разворачивает, не сидя в машине на месте водителя, а разворачивает, шагая по минному полю впереди машины. И так – три раза: под пулями на минном поле. О чём тогда думал молодой комбат?

– Никакого калейдоскопа о прошедшей жизни. Мысль одна – спасти раненых. Спасли. – Казанцева (а мы сидим и разговариваем в его машине; жена с младшей внучкой ушли в магазин за игрушками), аж, передёрнуло от воспоминаний. – Не это – страшно. Через два дня мы отбили тела наших тринадцати человек: животы вспороты, глаза выколоты, уши и гениталии отрезаны. Жутко смотреть. – Его второй раз передёрнуло. – И вот этим самым изуверством занимались «духовы» жёны и дети. Представляешь?

– Как вы узнали, кто этим занимался?

– Взяли троих пленных. Одного – первый раз видел такого взбешённого Пал Сергеича – комдив самолично допрашивал с очень жестоким пристрастием.

– По-русски говоря, с мордобоем: он же – боксёр.

Второе лирическое отступление:

Афганистан. В конце декабря восемьдесят седьмого года Казанцева (место которого, по большому счёту, в медсанбате руководить лечебным процессом) по тревоге отправляют заменить вдруг заболевшего начальника медицинской службы дивизии на ответственной боевой операции в районе Хоста. Заменить всего на неделю, которая растягивается на два с лишним месяца до третьего марта восемьдесят восьмого года.

– Выходит, ты в горах находился больше, чем на «зимних» квартирах в «тепле и уюте»?

– На «боевых» время проходило быстрее, вернее, не проходило – летело. К тому же – приказ на замену пришёл в апреле, а сменщик приехал только в середине августа.

– Витька, – иногда и так к нему обращаюсь, – краем уха слышал, что ты в том восемьдесят восьмом году подавал документы в академию, на первый факультет?

– Тридцать петь лет, как ты знаешь, – проходной возрастной ценз для поступления, но мне, как дважды орденоносцу, сделали послабление. И всё бы ничего, но когда я был на очередных «боевых» с комдивом, один мой подчинённый – представляешь, мой подчинённый из медсанбата, – подсуетившись перед замкомдивом, отослал свои документы в Ленинград.

– И, естественно, – завершаю за Иннокентьевича, – он не поступил.

Третье лирическое отступление.

Тула. Зимние учения медсанбата с десантированием. Комбат вторым покидает самолёт – первым прыгает радист, обеспечивая связь командиру. Приземление. Сбор техники, сбор личного состава. Марш в заданный район. Командир вместе со всеми, показывая пример подчинённым, расчищает от снега площадку под палатки. Мог бы и руководить из тёплой кабины штабной машины. И пока не расчистили необходимую площадку, пока не поставили все палатки, пока не затопили в палатках печки, пока… Это я – к чему?

Потому и полез он на злополучное дерево.

Биографическая справка.

Гвардии полковник медицинской службы запаса. В 1976 году окончил Томский военно-медицинский факультет. С 1976 года – служба в частях ВДВ, с 1988 года – командир медсанбата (аэромобильного госпиталя)106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии в Туле. Участник боевых действий в ДРА (18.05.1986 – 14.08.1988) – командир медсанбата 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии; участник боевых действий на Северном Кавказе, миротворческих сил в Югославии. Уволен из рядов Российской Армии в 2006 году. Работает в системе Тульского областного здравоохранения.

Награждён орденами Красной Звезды, «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 2-й и 3-й степени, медалью «За боевые заслуги», медалями ООН, знаком «Отличнику здравоохранения СССР».

9 января 2010 года,

Тула.

АВИАЦИОННЫЙ ВРАЧ

Козин Александр Александрович,

родился 10.08.1956

в городе Серпухове

Московской области.

Обычная биография: школа, медицинское училище, медицинский институт (2-й Московский имени Н. И. Пирогова: 1979–1983), Военно-медицинский факультет (авиационный взвод) в Саратове (1983–1985) и…

– Раз впрягся в армейскую лямку, – комментирует подполковник медицинской службы запаса Александр Козин, – неизбежен и «военный туризм».

Этого, «военного туризма», особенно в «горячих точках», считай, на войне у авиационного врача Козина, наверное, было с переизбытком: Афганистан (1986–1988), Таджикистан (1996–1997), Югославия (2000–2001), Чечня (2001).

– Нет, – вносит ясность мой собеседник, – Югославия, это – не война. Но везде, куда бы лётчики ни прилетали, первым делом строили баню. И в той же Югославии к нам не только из центрального госпиталя приезжали париться, но и НАТОвские спецы часто заглядывали. Про Афганистан и говорить нечего. В Лашкаргахе, (в простонародье – Лошкарёвка), где стояла наша эскадрилья вертолётов, без бани точно было не обойтись – пустыня Регистан со своим «афганцем» до печёнок доставала. Пустыня пустыней, но если имеется вода, то урожай собирай круглый год. Нам, по нашим заявкам, присылали различные семена из Кабула, из Союза и мы умудрялись выращивать свои арбузы и дыни, подведя к бахче арык.

Лётчиков, да и вспомогательный состав офицеров, к которым относились и военные врачи, в Афганистан посылали на год, но про старшего лейтенанта медицинской службы Козина в штабе авиационного полка «забыли».

– Штаб полка располагался в Кандагаре, – поясняет Александр, – а меня медицинское начальство постоянно просило: подожди, мол, чуток. То замена не прибыла, то кто-то из коллег заболел, то одно, то второе, то третье. Слух прошёл, что до окончания вывода никого менять не будут. Да ещё жена письмо прислала – дескать, сам не хочешь возвращаться в Союз, дескать, нашёл в Афгане другую. Ага – нашёл, в пустыне нашёл верблюдиху.

В одну из ночей подняли его по тревоге – прилетела с почтовым вертолётом долгожданная замена.

– Вертолёты у нас летели только ночью – это, когда перевозили грузы и личный состав. На боевые вылеты, естественно, время суток никакой роли не играло. Однажды, уже под вечер, возвращались с боевого задания два Ми-8, и один нарвался на «Стингер» перед самым аэродромом. Как ножом срезало стойку одного шасси. Паники ни на земле, ни в воздухе даже в помине не наблюдалось. Собрали автомобильные покрышки, сложили их столбиком-колбаской и – за «рулём» подбитого вертолёта находился заместитель комэска – вертолёт с ювелирной точностью приземлился без повреждений и потерь…

Награждён Александр Козин орденом «За военные заслуги» (Чечня), медалью «За боевые заслуги» (Афганистан), другими медалями.

Сентябрь 2011 года,

Тула.

«ДВУХГОДИЧНИК» КУЗЬМИН

Кузьмин Алексей Михайлович,

родился 31.05.1951

в городе Сухиничи

Калужской области.

В тысяча девятьсот семьдесят третьем году (через год после меня) в наш, 51-й гвардейский парашютно-десантный полк пришёл служить Лёшка Кузьмин, окончивший стоматологический факультет Одесского медицинского института, на два года.

– Двухгодичник, – свысока относились к нему военные медики, окончившие академию в Ленинграде и военный факультет в Томске.

Прошло два года, и гвардии старший лейтенант медицинской службы Кузьмин остался в армии, продолжал служить в Воздушно-десантных войсках и с полкового стоматолога (должность старшего лейтенанта) дослужился – ни много, ни мало – до начальника стоматологического отделения Центрального военного госпиталя ВДВ (полковничья должность).

Во временном интервале между лейтенантом и полковником он, как и все десантники, совершал парашютные прыжки (их у него более двухсот) и участвовал во всевозможных учениях; он, как и все любознательные и смекалистые, внёс около двадцати рационализаторских предложений, улучшающих работу не только стоматологического кабинета, но и всей медицинской службы полка, и давших немалый экономический эффект; он, как и все жизнерадостные и весёлые люди, всегда с великим удовольствием участвовал (и продолжает участвовать) в неформальных встречах и вечеринках; он, как и все мудрецы и отцы, воспитал двоих сыновей, ставших, как и он сам, военными медиками; он, как и все за Речкой, с достоинством и честью выносил тяготы и лишения двухгодичной афганской службы.

– Непосредственно стоматологией, – вспоминает он у меня в гостях, – приходилось заниматься урывками, редко.

Да, за дёрганье зубов и лечение кариеса орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени и медаль «За боевые заслуги» не дают. Более десятка сопровождения колонн с грузами, год в отдалённом Бамиаме (куда добраться можно было только «вертушками») в должности батальонного врача со всеми вытекающими последствиями: бои, раненные, инфекционные больные и т. д., и т. п., и возвращение на Родину в 1983 году.

…И миротворческие силы в Югославии. ...И увольнение в запас в 2007 году.

Вот такой Лёшка Кузьмин был свидетелем, естественно с моей стороны, у меня на свадьбе в таком далёком семьдесят шестом году прошлого века.

– А помнишь?..

– Помню, помню…

Да, мы помним, помним свою лейтенантскую молодость…

Май 2009 года,

Тула.

НЕМНОГОСЛОВНЫЙ МОЙ КОЛЛЕГА

Логинов Николай Николаевич,

родился 12.06.1949

в Тамбовской области.

Если мне необходимо проконсультироваться самому или рекомендовать своим знакомым и даже незнакомым людям терапевта (настоящего Терапевта, Терапевта с большой буквы), то я (хотя и сам по образованию – врач) всегда назову Логинова, Николая Николаевича Логинова, гвардии подполковника медицинской службы запаса, моего земляка – «Тамбовского волка».

В семьдесят седьмом году прошлого века он закончил Военно-медицинский факультет в Томске. Врач сапёрного батальона, ординатор госпитального взвода медицинской роты медсанбата – вот его небольшой двухгодичный послужной список мирной жизни в Витебской (так она тогда называлась и существовала), 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. И декабрь семьдесят девятого…

– До последнего момента у нас, в принципе-то, по большому счёту, пешек, теплилась надежда, что всё обойдётся очередным «бряцанием» оружия. Не обошлось.

– И приплыли, вернее – прилетели. – Мы с ним давние знакомые, друзья-товарищи, однополчане, понимаем друг друга с полуслова. В том, далёком, семьдесят девятом году наша Тульская 106-я гвардейская воздушно-десантная дивизия также была поднята по боевой тревоге и была готова прийти на помощь 103-ей, будь в том необходимость.

– Начинали всё с «нуля». Между офицерами и солдатами не было разницы. Все вместе ставили палатки для жилья, но в первую очередь – для раненых и больных. Ходили в дозоры, на посты, несли службу, рыли окопы. Мы вживались. Мы выживали. Мы с каждым днём всё больше и больше втягивались в войну. Как и вся наша дивизия. И мы лечили, мы оперировали раненых. Что об этом сейчас говорить-вспоминать? Сколько об этом всего написано-переписано? Сколько всего снято-переснято?

Знаю я его. Знаю. Не будет он рассказывать о тех днях, неделях, месяцах, двух годах. Не будет. Он и по жизни немногословен. Вся его служба от ординатора госпитального взвода (хотя из Афганистана по прямой замене он шёл на должность командира госпитального взвода – одно «тело» в Туле оказалось ближе к начальству) медицинской роты медсанбата Тульской дивизии до начальника лечебного корпуса военного санатория «Слободка» проходила на моих глазах. И всегда поражала его принципиальность, непримиримость к любой фальши, любой лжи, его всегдашняя привычка (она никуда не исчезла и сегодня) за свои принципы, за свои идеалы, за своих товарищей стоять (может и громко сказано, но всё же – сказано) до последнего, стоять, как говорится, на смерть.

– Покажи свои фотографии, – отвлекаю его от грустных размышлений, – покажи свой «дембельский» альбом.

– Какой альбом? – он смотрит на меня, как полицейский чин из Маяковского «Советского паспорта».

Он достаёт из шкафа два небольших пакетика его семейного фотоархива: пожелтевшие, плохого качества любительские фотографии: от курсантских до подполковничьих. Из одного пакетика выпадает наградное удостоверение. Раскрываю. Читаю вслух.

– Медаль «За боевые заслуги». – Далее дата приказа. – 28 августа1980 года.

Вроде бы, обычная медаль?

Врачу, старшему лейтенанту, полгода пробывшему в Афгане, не имевшему нигде, никогда и никаких «волосатых» рук и медаль, «как с куста» – обычная?

Вроде бы, обычная дата?

Август 1980 года – первое награждение наших в Афгане нашими советскими медалями и советскими орденами. И Логинов – один из наших первых награждённых нашей советской боевой медалью.

– Николай, – пытаю его, – конкретно: за что – награда?

– За войну… Честь имею!

Май 2009 года,

Тула.

ВОЕННЫЙ ВРАЧ ЛУКОНЬКИН

Луконькин Александр Александрович,

родился 02.03.1957.

Я его не узнал. На фотографии. В журнале «Советский воин» (был, был такой журнал), в номере 15 за 1990 год. На двадцатой странице небольшая фотография – одна из иллюстраций повести Виктора Верстакова «Афганский дневник». И на той фотографии молодой Сашка Луконькин. Гвардии старший лейтенант медицинской службы на руках с раненым солдатом. В Бамиаме, где проходил его второй год службы в Афганистане.

…В восьмидесятом окончил Томский военно-медицинский факультет. В восьмидесятом же стал врачом третьего батальона 51-го полка Тульской воздушно-десантной дивизии. В восемьдесят втором – в 357-м парашютно-десантном полку в Кабуле. Дислокация в крепости, которую в своё время так и не смог покорить Александр Македонский.

Постоянное участие в боях, двадцать пять (!!!) сопровождений колонн по военным горным дорогам.

– Что характерно, – вспоминает он, – наши («наши» – это десантура: прим. авт.) колонны «духи» обстреливали редко и не так интенсивно, как «мобуту» (кроме морпехов, летунов, «стратегов» для десантуры остальные войска – «мобута»: прим. авт.). Но всё равно однажды попали под такой шквал огня, что водителю моего «УРАЛа» отстрелили кожу на кончике носа. Бывает же такое везение. Оказал помощь. Да, какая помощь? Смазал йодом. Пластырь – на нос. И снова в бой.

Ещё он вспоминает о невероятном ранении: у офицера простреляны мышцы одной руки, обе ягодицы в четырёх местах, мышцы другой руки, где и застряла пуля (бывает такое: сидел на корточках с опущенными руками – вот одной пулей и прошило все вышеуказанные места). Кровищи – море. Раненый орёт. А его разбирает смех. Такого ранения (по большому счёту – пустяковое ранение) нарочно не придумаешь. И это – на поле боя. Оттащил раненого офицера Луконькин за дувал и израсходовал на него весь запас перевязочных средств. Хорошо, в том бою больше не было раненых. Остановил кровь. А тут и вертолёты подоспели.

– Нет, чем в Афганистане было хорошо, так то, что медикаментов, перевязки было в избытке. Не знали проблем. Как у других – не скажу, а у меня всегда всё было с запасом.

Были, конечно, и у него «двухсотые», были тяжёлые, через «не могу», переходы по горам. Он же – батальонный врач. И повсюду, куда войска, туда и он. Без врача ни одно мероприятие не обходилось. Но он не любитель это вспоминать. Что-нибудь весёлое, неординарное в будничном однообразии – пожалуйста.

– После боевых, на следующий день, комбат с утра пораньше всегда присылал за мной посыльного. – Луконькин недоверчиво продолжает. – Да, ты не напишешь об этом, а напишешь – не напечатают. Ну, ладно: из песни слов не выбросишь. На столе бутылка, закуска и его неизменные слова: «Давай, доктор, бухти мне про половые извращения».

Я смеюсь. Я понимаю: у каждого своё снятие стресса. И это – не хуже и не лучше других. Своё.

За два года службы в Афганистане грудь Луконькина украсил орден Красной Звезды.

– Посылали ещё на медаль «За боевые заслуги», но чинуши из штаба дивизии завернули. Дескать, если бы медаль была до ордена… Кто их там разберёт. Главное: живым вернулся.

Луконькин надолго задумывается. Я терпеливо ожидаю, а пенсионер Луконькин (гвардии майор медицинской службы запаса) неожиданно выдаёт:

– Ты знаешь, я на гражданке после дембеля (в 1999 году: прим. авт.) не смог работать врачом. Пытался. И не раз. Но не смог. Не смог смотреть в глаза старикам, когда знаешь, что лекарства, какие нужны, им не по карману. А дешёвых в аптеках нет. И льготные лекарства постоянно в отсутствии. Впаривать пищевые добавки, эту туфту, даже и не пытался. Хотя заманчивые предложения от всяческих фирм и фирмочек было предостаточно.

– Саш, насколько я помню, ты ни разу никогда не ездил отдыхать по путёвкам.

– Не люблю, да и жена – тоже, этот организованно-заорганизованный отпуск. С ружьишком по тайге – другое дело.

Разговор плавно перетёк на Томск. На наших общих знакомых (Луконькин через восемь лет после меня окончил факультет). И пошли, как говорится, лирические отступления.

– Будем жить!..

Февраль 2009 года,

Тула.

« назад