Белоснежная рубашка, только вчера купленная матерью в Сельпо, опрометчиво оставленная без защиты снятого пиджачка; гвалт большой перемены, напоминающий многократно увеличенное Броуновское движение и…

И столкновение с Нинкой Ткачёвой, моей соседкой по парте; вернее – не с ней, а с её огромной пластмассовой чернильницей.

Результат, ясное дело, оказался до безобразия предсказуем: рубашка от ворота до ремешка брюк – вся фиолетовая; слёзы на лице Нинки, размазанные испачканными ладонями, тоже фиолетовые.

В классе мгновенно устанавливается зловеще-звенящая тишина, нарушаемая всхлипываниями виновницы «торжества». Как же – испорчена рубашка сына самого директора школы. В ещё несмышлёных головах первоклашек возникают кошмарные видения наказания моей соседки – вплоть до исключения из школы.

Вместе со звонком на третий урок в класс входит моя мать – учитель математики старших классов, награждает меня увесистым подзатыльником – сам, мол, виноват, смотри куда летишь, – успокаивает уже рыдающую навзрыд Нинку, уводит её из класса.

Через долгих десяток минут в класс, спросив разрешение, входит улыбающаяся, умытая, причёсанная, с большой конфетой в руке моя соседка.

Со мной «разбор полётов» продолжался дома, в узком кругу. В последствии, что бы не происходило в классе, что бы не случилось – всегда оказывался виноватым сын самого директора школы – никакого спуска мне родители не давали…

…За три года (пятый–шестой–седьмой) английский язык в общей сложности в нашем классе преподавали максимум полторы четверти. Никто не хотел менять город на наше село.

Нет, приезжало-то много молоденьких училок. Кого-то заманивали романтикой сельской жизни, кто-то искал сельских женихов (не припоминаю случая подобных свадеб); кто-то отрабатывал обязательную «минималку».

Из всех «англичанок» в памяти осталось только одна, оттрубив в пятом классе почти полную четверть. Вернее, в памяти остались её незабываемые уроки «английского» языка.

Бросив классный журнал на стол, не проверив наличие учеников (надо отдать должное – со второго её занятия обеспечивалось стопроцентное посещение; даже больные приползали на эти уроки), она (училка – забыл, забыл её ФИО) начинала рассказывать-пересказывать роман Александра Дюма «Граф Монре-Кристо».

А мы… мы разинув рты слушали – слышно как муха пролетит – приключения графа.

Закончив этот роман, училка начала новый (не помню какой), но не успела пересказать его до конца – уехала в Город, в город Мичуринск.

Надо отметить, что ни «Графа Монте-Кристо», ни второй книги в наших – сельской и школьной – библиотеках, естественно в наличии не предвиделись на долгие годы.

…В памяти всплывает зима: по Цельсию – ниже тридцати. Март пятьдесят третьего. Пятое число. Растерянные, осунувшиеся лица, красные флаги с черными лентами.

Мы (наша семья – отец, мать, сестра Татьяна и я) живём в деревне, вернее, в селе.

Село Ново-Тарбеево – в двадцати километрах западнее Мичуринска, на берегу реки Воронеж, в ту пору полноводной широкой реки.

Отец и мать – учителя. Окончили Мичуринский учительский институт. Мать (Макарова Татьяна Сергеевна) так всю жизнь и писала во всех анкетах в строке образование: «незаконченное высшее» (не среднее и не высшее), специальность – математика. Отец после учительского, в пятидесятом заочно окончил Тамбовский педагогический (что автоматически подразумевало на пиджаке ромбик высшего образования – «поплавок»); русский язык и литература.

Март пятьдесят третьего. Начало месяца. Утопающие в сугробах дома. По улицам только санные следы, укатавшие дорогу до асфальтовой твёрдости («асфальтовая твёрдость» – тогда в селе такого и понятия-то не было; это из нынешнего времени такие ассоциации). Электричества нет и в помине. Вода в колодцах. «Удобства» – во дворе. Радио проведут только через несколько лет. На всё село пять радиоприемников (громадные агрегаты с тяжелыми угольными батареями питания и антеннами на крышах; у нас был радиоприемник «Искра»).

Кто имел эти чудо-машины (по тем временам в сельской местности так оно было на самом деле): в сельсовете; в правлении колхоза (колхоз имени Ленина – середнячок-колхоз по всем показателям во все времена, но «железный» середнячок); в школе; у директора школы; у нас (отец в ту пору был уже завучем – вторым человеком в школьном табеле о рангах).

И у этих очагов культуры собрались все жители нашего села. Все!!! Даже женщины (сельские замордованные непосильным трудом бабы) с грудными младенцами. Все!!! Все внимали жутким, страшным словам диктора: «Умер Сталин»…

Умер Сталин…

И я этот день помню. Помню!!! Отчетливо помню этот день – было мне всего чуть больше пяти лет.

--------------------------------------------------------------------------------------

« назад