Осиновый Лес ни чем не отличался от других подобных лесонасаждений. В Осиновом Лесу имелось всё! Даже своё радио и телевидение. Вот, это самое радио и стало приглашать заслуженных жителей Осинового Леса на прямой эфир, чтобы они, заслуженные жители, поделились о жизни и о себе. Зубр-писатель – о журнале «Осиновые восходы», Марал-художник – о будущих выставках своих картин не только в Стольном Лесе, но и в Забугорных Лесах. Так и пошло-поехало, каждую неделю из лесных репродукторов раздавался голос очередного жителя Леса. А как быть тем, кого, в принципе, не хотели приглашать на прямой эфир? Кто был не особо желанном гостем на радио? Кого не привечали не только на радио, но и в других весьма уважаемых заведениях? Да, очень просто. Не долго думая, Хорёк-борзописец преподнёс в дар главному по радио и телевидению Леса очередное переиздание своего «нетленного шедевра», и всё – прямой эфир «лежал в кармане». Хорёк-борзописец как всегда думал, что его будут обхаживать и обихоживать, облизывать с головы до ног и обратно, петь дифирамбы и окуривать фимиамом, подобострастно заглядывая в его, хорьковые глазёнки. Не тут-то было. Прожжённый и ушлый в вопросах интервьюирования Волчара-журналюга сразу взял быка за рога: – Уважаемый! Как вы умудрились сделать столько грамматических и других ошибок в очередном переиздании этого, не понятно какого по счёту, «шедевра»? Тем более, что в одном переиздании одни ошибки, во втором – другие, а в третьем – вообще непонятно что написано. Но во всех переизданиях – большая часть текста – только о себе, Хорьке-любимом. К тому же, переиздание книги обычно происходит через пять-шесть лет, а Вы, «уважаемый», по Вашим же словам, умудрились за девять лет «испечь», аж, целых пять штук. И пошло, и поехало – что ни вопрос, то краска на лице борзописца всё багровела и багровела. – А публикации о Вас и Ваших «шедеврах», – не унимался Волчара-журналюга, – в «Осиновых печеньках»? Далее наш Хорёк услышал и вовсе «крамолу» о том, что в одном издании он с остервенением хает свой Осиновый Лес – дескать, Лес не достоин Государевой милости, в другой – опровергает ранее написанное? Мало того, ходит по лесным библиотекам и школам и вырывает листы с написанной ересью. Но, Хорёк-борзописец забыл (если помнил), что не только рукописи, но и книги, а, тем более, и интернет не горит… Не дождавшись окончания прямого эфира, вылетев как пробка со студии, Хорёк-борзописец, распространяя вокруг себя смрад и зловонье (скунс бы позавидовал), истерически захлёбываясь слюной, захрюкал угрозой: – Да, я! Вас всех! Сгною! Вы – кто: козявки! А – я? Всемирно известный Хорёк! Меня на самом-пересамом верху знают! И даже – выше!.. Мораль: птицу видно по полёту, а хорька – по зловонию. КАК ПОЛУЧАЮТ ПРЕМИИ Обласканный властями, Енот-стихоплёт, сам себе присвоив звание Народ…, тьфу ты, Звериного поэта, решил замахнуться – нет, не на Шекспира – замахнуться на литературную премию Леса имени Льва-патриарха. Тем более, что главная смотрящая за лесной культурой Лиса-рыбки-любительница прямым текстом безапелляционно заявила: – Готовь документы на премию! Дескать, Маяковский писал публицистические стихи-плакаты, и твои вирши по публицистике одной левой пройдут. Здесь Лиса-рыбки-любительница на секунду задумалась. Вот, какой левой – задней или передней? Да, какая разница – пусть двумя левыми проходят эти «шедевры», воспевающие и восхваляющие чиновников Леса и окрестностей. Скоро сказка сказывается, а документы ещё быстрее готовятся к рассмотрению на конкурсной комиссии, где, якобы, стихи Енота-стихоплёта не должны встретить конкуренции и критики. Но не тут-то было. Приготовившись подавляющим большинством – домашняя заготовка Лисы-рыбки-любительницы – проголосовать «за», вдруг запнулись, казалось бы, на ровном месте. Бугорком на ровном месте оказался убелённый сединами Бобёр-критик, за которым в большинстве подобных разборок оставалось последнее слово: – В этих, так называемых, стишатах поэзии – ноль, публицистики – два ноля! – Сказал, как отрезал. – Ну, и ладно, – в повисшей тишине заявила Лиса-рыбки-любительница, – присвоим Еноту-стихоплёту премию за большую общественную работу на благо Осинового Леса. – Кто – за?! – Вот, внесите в «Положение о премиях» этот пункт об общественной работе, – встала стеной на защиту лесной казны Волчица-бухгалтер, – тогда и присваиваете ему эту премию. На следующий год. Но Енот-стихоплёт и не думал сдаваться, прямиком направившись в кабинет к лесному начальству, захватив по дороге дифирамбы собственноручного (или – собственнолапного?) изготовления (или – сотворения?). – Присвоить! – прорычало из-за закрытой двери начальства. Прорычало так, что Лиса-рыбки-любительница тут же подписала приказ о присвоении премии Льва-патриарха по разделу «Публицистика» за бездарнейшие стишата Еноту-стихоплёту. Мораль: не имей сто друзей, а имей в друзьях начальство.

КАК ПОЛУЧАЮТ ГРАНТЫ

…Задумал Хорёк-борзописец получить очередной грант на своё очередное переиздание то ли «Животные Осинового Леса», то ли «История Осинового Леса» – не суть важно. Важно то, что все члены конкурсной комиссии высказались против очередного «шедевра» Хорька-борзописца. Да, мало ли – все проголосовали против или нет!? Последнее слово-то всегда остаётся за Лисой-рыбки-любительницы. – Выделить Хорьку-борзописцу деньги и баста, – стукнула рук… то есть передней правой лапой по столу начальница. – Но позвольте, – пытались возмутиться члены комиссии. – Не позволю! Вы что – саботируете моё решение? Я что – не понимаю всю «ценность» его «шедевров»? Но попробуй не дать ему этого гранта, он же, этот Хорёк-борзописец, развоняется не только на наш Осиновый Лес, засмердит на всю Ивановскую. Мало не покажется. Никому. Призадумались члены комиссии, да и проголосовали за выделение гранта Хорьку-бозописцу. Мораль: вонь бывает сильнее здравого смысла.

*– Все совпадения с людьми и животными случайны.

« назад