Доктор исторических наук (1990), профессор (1991), заведующим кафедрой истории и теории политических партий и общественных движений (1990–1992), заведующий кафедрой истории (с 1992), ныне – профессор названной кафедры. Член Союза журналистов России.

Журналистскую деятельность начинал в газете «Ленинский путь» Ясногорского района литературным сотрудником (1958–1959), работал в многотиражной газете «Новатор» Ясногорского машиностроительного завода (1959–1960).

В 1964 году окончил историко-филологический факультет Тульского государственного педагогического института имени Л. Н. Толстого. Учился на факультете журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова.

В 1966–1968 годах работал заместителем редактора газеты «Молодой коммунар».

В 1970 году защитил кандидатскую диссертацию по теме «История тульских патронных заводов», работая в Тульском педагогическом институте имени Л. Н. Толстого. С 1973 года работал в Высшей комсомольской школе – Институте молодежи – Московской гуманитарно-социальной академии – Московском гуманитарном университете.

Заслуженный деятель науки РФ, известный российский историк, специалист в области истории и теории молодежной политики, общественно-политических организаций и государственных органов. Круг научных интересов – проблемы методологии, историософии, историографии, глобалистики, геополитики, культурологии, религии, исторической психологии.

Действительный член РАЕН, Международной педагогической академии, Академии социальных педагогических наук. С 1994 года – председатель диссертационного докторского совета по историческим наукам при Московском гуманитарном университете. Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации. Чрезвычайный член международного общества биографических исследований Who Is Who (штаб-квартира в Вене). Заслуженный военный железнодорожник (за участие в подготовке преподавательских кадров в этой сфере). Профессор Восточного университета.

В 1983 году служил в газете «Советский морской флот». Капитан 3-го ранга запаса. Полковник казачьих войск. Ветеран Афганистана.

Автор более 350 научных работ. Под его руководством подготовлено 17 докторов и 58 кандидатов исторических наук.

Выступает в современной печати с публицистическими и литературно-критическими статьями, в т. ч. «Литературной газете», «Независимой газете», «Русском вестнике» и др.

Награжден медалью «Воин-интернационалист», медалью «За верность присяге» Союза советских офицеров. Имеет почетную медаль ЦК Демократической организации молодежи Афганистана (ДОМА) за заслуги в подготовке и воспитании молодых специалистов этой страны и другие награды.

Итак, рассказ об Афганистане и не только профессора Анатолия Королёва.

Да, это действительно была командировка на войну. Начиналось всё просто. В октябре 1979 года ректору ВКШ при ЦК ВЛКСМ поступил звонок командировать меня сроком на три месяца в Демократическую Республику Афганистан, с целью помочь создать там молодёжную организацию, поработать над её программой и уставом. Но наступила пауза. Прошло несколько месяцев. И как гром среди ясного неба: наши войска в Афганистане – 27 декабря 1979 года.

Сборы мои были недолгими: уже в первой декаде января 1980 года приступил к обязанностям политического советника посольства СССР в Республике Афганистан, консультанта ЦК Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) и Демократической организации молодежи Афганистана (ДОМА), декана молодежного факультета Института общественных наук ЦК НДПА, заведующий кафедрой строительства НДПА и ДОМА. Поехал на три месяца, «застрял» на два года. На освещение действий «шурави» – советских воинов и гражданских лиц – в печати наложен запрет: газеты и телевидение сообщали, что солдаты и офицеры проводят только учения, демонстрируют дружбу с местным населением (сажают аллеи мира – хотя и эта акция имела место). На самом деле шла война – жестокая, без фронта, флангов и тыла, со стороны моджахедов изуверская, средневековая (с отрезанием голов, ушей, снятием скальпов, кастрацией и прочими ужасами). Забегая вперед, скажу: Афганистан стал предтечей того, что затем произошло и происходит в Чечне и в Ираке.

Каждая война сопровождается дипломатической, политической и агентурной работы. Не исключением – и Афганская война. Пока солдаты и офицеры воевали с оружием в руках на передовой, в кабинетах посольства велась невидимая работа дипломатами, разведчиками, работающими под его «крышей», политическими советниками. Для справки: основная задача посольства – информирование военно-политического руководства страны о положении дел в стране пребывании. В обязанности политического советника, а значит, и в мои, входило изучение морально-политической ситуации в Афганистане, представление аналитических записок об умонастроениях различных слоёв общества, в первую очередь молодёжи. Приходилось готовить документы в виде аналитических обзоров для внешней разведки. Кроме того, мне как преподавателю Института общественных наук приходилось читать лекции перед кадровыми работниками партии и молодёжной организации, советскими офицерами. Последним я рассказывал об обычаях и традициях народов Афганистана (их насчитывалось около 50), а также военно-политических организациях, которые противостояли правящему режиму.

Официальная история ввода наших войск в Афганистан такова. В конце декабря 1979 года по просьбе правительства Бабрака Кармаля (эту просьбу высказывали и его предшественники Тараки, Амин) введены воинские части (в Международном отделе ЦК партии изобрели формулу «ограниченный воинский контингент», стремясь подчеркнуть, что это не широкомасштабные военные действия, а всего лишь частная акция). Политическое руководство страны приняло решение оказать Саурской (Апрельской) революции всестороннюю помощь: политическую, экономическую, дипломатическую и, наконец, военную.

Как возникла афганская проблема? Истоки ее – в древности. Может быть, восходят ко временам Александра Македонского (за несколько сот лет до нашей эры), когда он стремился к сказочным богатствам Индии. На его пути лежал Афганистан. Историки выяснили, что поход Наполеона на Россию в начале XIX века рассматривался им как транзитный, как промежуточный, чтобы добраться до Афганистана, а там рукой подать до Индии. В 1919 году Л. Троцкий, народный комиссар по военным делам, предложил сформировать конный корпус, чтобы направить его в Индию.

Дорога опять-таки должна пролегать через Афганистан. В конце XIX – начале XX веков. Британия трижды направляла в Афганистан свой экспедиционный корпус. Последний был разбит в 1919 году. Почему Англия так упорно хотела завоевать горный Афганистан? Да потому, что он занимал и занимает важное стратегическое место, является, по словам Черчилля, «мягким подбрюшьем» к Центральной Азии (Узбекистану, Таджикистану, Туркменистану). Афганистан – страна, которая граничит с Ираном (ранее – Персия), с Китаем, Индией и Пакистаном. Здесь, на территории Афганистана, перекрещивались интересы Британской и Российской империй, а впоследствии и других стран – США, СССР, Китая, Пакистана, Индии, Ирана.

Советская Россия в 1920-х годах установила равноправные, добрососедские отношения с Афганистаном. Каким же образом Советский Союз в декабре 1979 года ввел «ограниченный» воинский контингент? В 1978 году состоялась Саурская (апрельская) революция. В настоящее время ее оценивают как верхушечный государственный (дворцовый) переворот, когда группа патриотически-настроенных офицеров из числа Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), мобилизовав вверенные им войсковые части, физически устранив президента Дауда, взяла власть в свои руки. Уже в мае 1978 года Политбюро КПСС приняло закрытое постановление об оказании дипломатической, политической, экономической, военной и другой помощи Демократической Республике Афганистан. О вводе войск в то время не могло быть и речи – грозило серьезными международными последствиями.

События в Афганистане развивались стремительно. Ликование по поводу революции стало меняться в сторону непринятия основных социальных мер нового правительства. Декрет о земле не работал. Крестьяне не хотели брать помещичью землю в силу своих традиций и менталитета: малик (помещик) и мулла на селе были самыми уважаемыми людьми. Декрет о запрещении ростовщичества внес сумятицу в и без того запутанные социальные отношения. Взаимокредитованием занималось 40% населения страны. Страна втягивалась в гражданскую войну. Началось иностранное вмешательство: мусульманские соседи Пакистан и Иран не могли быть безучастными к оскорблению «марксистами» религиозных порядков, мусульманских святынь. Пришли в действие Китай (стал помогать моджахедам оружием и советниками), США и другие западные страны, мусульманские режимы. Они не хотели геополитического усиления СССР, боялись его броска к южным морям (от советско-афганской границы до Индийского океана 500 км). От Индийского океана рукой подать до богатых нефтью стран Большого Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии.

К высшему политическому руководству СССР стала поступать информация, что руководитель ДРА Амин, который сверг первого руководителя Тараки, ведет двойную игру: устанавливает связи с пакистанскими властями и взаимодействует с ЦРУ. Ранее он учился в американском университете, возглавлял афганское землячество и по идее должен быть агентом ЦРУ. Постепенно в умах кремлевских стратегов выкристаллизовался геополитический фактор как самый главный в решении афганской проблемы. Перед этим фактором отступили традиционно-классовый подход в международных отношениях, а именно концепция «братской помощи», а также апробированной в Чехословакии в 1968 году концепции «ограниченного суверенитета», приписываемой Л. И. Брежневу. Вследствие доктринальных причин, по мнению осведомленных швейцарских ученых П. Аллана и Д. Клея, СССР предпринял «вторжение» в Афганистан.

В умы работников советских спецслужб (КГБ, ГРУ, стратегической разведки) методично и неуклонно внедрялась мысль о том, что после потери Ирана в результате исламской революции американцы сосредоточили внимание на Афганистане. Якобы секретный договор, заключенный с Амином, даёт США возможность перебросить туда войска быстрого реагирования, установить на границах с СССР ракеты среднего радиуса действия. Поднятые на горы в 2–3 тысячи километрах над уровнем моря эти ракеты, имея подлетное время 5–6 минут, могли наносить удары по расходящимся радиусам в направлении Ленинграда и Чукотку. То есть практически вся территория Советского Союза оказывалась под прострелом. Имеющиеся средства ПВО оказывались неэффективными. Сложилась бы совершенно новая военно-стратегическая обстановка для СССР. Ведь ракеты, выпущенные с американских кораблей в Средиземном море, могли бы достичь Урала, а с кораблей дислоцированных в Индийском океане – Средней Азии. По прошествии почти 20 лет выяснилось, что ЦРУ заманило СССР в афганский капкан. Об этом поведал Збигнев Бжезинский французскому журналу «Le Nouvel Observateur». Известный геополитик и в прошлом активный сотрудник президентской администрации подтвердил, что ЦРУ начало оказывать помощь моджахедам за шесть месяцев до ввода советских войск в Афганистан. ЦРУ наши войска там ждало и заранее готовилось. Картер подписал указ о тайной помощи еще 3 июля 1979 года. Бжезинский похвалился, что он сам (как помощник президента по национальной безопасности) это все «провернул». На вопрос, не сожалеет ли он о содеянном, ответил: «Сожалеть? Эта тайная операция была отличной идеей. Она привела к тому, что русские попались в афганскую мышеловку, и вы хотите, чтобы я об этом сожалел?!»

Несколько выпускников ВКШ оказались советниками ДОМА в провинциях. Среди них – Геннадий Кулаженко, который геройски погиб в 1980 году под Гератом. Он ехал из аэропорта в провинциальный центр. Дорогу, по которой ехал Геннадий, пересекали моджахеды. Геннадий принял бой – один против тридцати. В этом неравном бою и погиб наш товарищ, награждённый посмертно орденом.

Война в человеческом плане либо ломает, корёжит личность, оказавшуюся в экстремальной обстановке, либо даёт возможность найти свой стержень, упрочить себя в нашей непростой, противоречивой жизни. На глазах несколько советников не выдержали мощный психологический стресс, оказавшись в непростой обстановке. Помню такой эпизод. Поступило сообщение: ХАД (контрразведка) ликвидировала террористическую группу, у которой обнаружены маршруты наших передвижений (поименно), в частности от места, где мы жили, до посольства, ЦК НДПА и ЦК ДОМА. Причем моджахеды установили таксу: за голову советского советника – один миллион афгани, столько же, как за нашего полковника. Сдать нас мог афганец-шофер, ведь мы ездили без охраны, нередко по одному, нарушая запреты посла (необходимо это делать с кем-то в паре). Маршрут для некоторых оказался коротким: госпиталь и досрочное возвращение домой. Мораль: человек не мог побороть генетически заложенный в нас страх, на который наложились ужасы войны.

Я – не герой и не подлец. Просто человек, оказавшийся в экстремальной ситуации. Старался, как говорят французы, делать, что должно, а там – что получится. Афганистан помог преодолеть в известном смысле застенчивость, которой наградили папа и мама; ценить жизнь во всех ее проявлениях.

Бытует мнение, что занятие историей – это разновидность художественного творчества. Историк даёт свое видение сложных процессов и явлений, пишет свою историю, озаренную интуицией и, если хотите, провидением. Доля истины в этом, безусловно, есть. Писать историю без глубокого проникновения в человеческую психологию просто нельзя. Важно не только констатировать, что в истории произошло то-то и то-то. Её ведь делают люди со своим величием и слабостями, страстями («страсти правят миром»), мотивами. Афганистан подспудно заставил меня обратить внимание и начать разработку таких сюжетов, как развитие российской цивилизации, историю менталитета (национального характера) русского и других народов, историю государственно-церковных отношений в России.

Постепенно выкристаллизовывалась как межпредметная тема «Историческая психология». Выступил с докладом о теоретических и методологических основах новой интегральной отрасли обществознания на международном конгрессе «История психологии и историческая психология», подготовил совместно с Институтом психологии РАН и учеными МосГУ учебное пособие «Историческая психология» с грифом СНВ Москвы и Московской области. Что же касается афганского сюжета, то подготовил ряд докладов и статей на тему «Афганский синдром»: истоки формирования и пути преодоления». Есть сложнейшие общественные явления, глубину и объем которых можно познать только по истечении ряда лет, поставив на весы истории жизни нескольких поколений.

К таким феноменам следует отнести и афганский синдром, имеющий сходство и, конечно, различия с аналогичными событиями, имевшими место в других странах (вьетнамский синдром, например).

Не вдаваясь в перипетии военных событий, скажем, что через Афган (1979–1989) прошло, по моим подсчетам, около 700 тысяч солдат и офицеров, тысячи гражданских лиц (строителей, преподавателей, геологов, медицинских работников и т. д.). Особенности этой «малой» войны наложили свой неизгладимый отпечаток на фронтовые поколения комбатантов. Во-первых, воевали дети не воевавших отцов. Во-вторых, война велась в сложных условиях горно-пустынной местности. Разреженный воздух (нехватка кислорода: вода закипала при 80 градусах), резкие перепады дневной (50 градусов – в тени) и ночной температуры – все это влияло на самочувствие военнослужащих. В-третьих, отмечалась высокая интенсивность военного труда, частые боевые операции. В-четвертых, партизанский характер ведения войны со стороны моджахедов. Неясно порою было, кто друг, а кто враг из числа афганцев.

Возвращавшиеся с афганской («неизвестной») войны оказались изгоями общества. Чтобы не решать проблемы, бюрократы заняли удобную позицию: «Мы вас туда не посылали». Афганский синдром стал набирать силу: появились организованные преступные группы, наркоманы, алкоголики, инвалиды, вырванные из солдатской жизни, полной тягот, лишений, кровавого кошмара, – но и фронтового братства. Общественное мнение, выросшее на волне пацифизма и прельщенное западными демократическими ценностями на волне горбачевской перестройки, утверждало: война в Афганистане – грязная, а участники ее – агрессоры, отверженные.

Как показывает история, общество в состоянии справляться с различными экстремальными ситуациями – войнами, стихийными бедствиями – при условии, если все его слои, общественные и политические элиты находят согласие, выражают волю и стремление изыскивать материальные и иные возможности поддержать тех, кто выполнял приказы государства. Надо отказаться от политиканства, следует поддержать фронтовые поколения юридически, морально, организационно. Сделать так, как делают в цивилизованных странах, например, во Франции. Там ветераны всех войн равны и уважаемы: воевали ли они с «бошами» (немцами) в годы Второй мировой, индокитайской, алжирской войн. Только при таком отношении к людям, исполнявшим и исполняющим гражданский долг, можно воспитать во всех поколениях уважение к Государству, Отечеству, Родине.

Афганский синдром – серьезнейшее испытание. Вот и я чувствую, как во мне спорят два начала: как ученого (все расщепить, разобрать на составляющие, «приподняться» над изучаемым явлением, использовать метод включенного наблюдения) и как человека, пережившего всё это (со всеми радостями и огорчениями, надеждами и разочарованиями).

Много лет кануло с той поры. Но вот появился вертолет, я там – в Афгане. Ночью, когда засыпаешь, хлопок проезжающей автомашины рядом с домом возвращает туда. Позже, вчитываясь в результаты опросов «афганцев», обратил внимание на цифру: 50% проклинают эту войну, а 50% хотели бы вернуться назад, в ту эпоху. Если бы мне сейчас задали бы вопрос: с кем ты? Я бы ответил: с последней половиной опрошенных.

Вернувшись на Родину, я как преподаватель работал на факультете общественных наук с краткосрочными афганскими группами. И ещё руководил написанием кандидатских работ. Руководитель ДОМА Фарид Маздак защищал дипломную работу в ВКШ на материалах своей страны. Я задал ему вопрос: «Что труднее: делать революцию или писать её историю?» Подумав, он ответил, что писать историю. Видимо, он знал, что говорил. Он сидел в тюрьме при Дауде и Амине. Впоследствии занимал должность заместителя последнего президента Наджибуллы по партии.

Вот такие уроки мы, старшие и молодые, вынесли из Афгана, из нашего личного участия в истории. И через ту Историю, которую преподаю я и моя кафедра, мы стараемся воспитывать то уважение к личности Гражданина, способного выполнить приказ Родины во все времена и защитить Отечество и сограждан, которое не всегда умеет или считает нужным проявить Государство.

Человек живет прошлым, настоящим и будущим. Причем одновременно! Как верно заметил Блаженный Августин, эти времена существуют в нашей душе: настоящее прошедшего – это память; настоящее настоящего – его непосредственное созерцание; настоящее будущего – его ожидание.

…Пребывание в Кабуле начиналось, прямо скажу, невесело. Вечером к нашей группе пришли бывалые политические советники, съехавшиеся из провинций, где начиналось заваруха – гражданская война, в которой на одной стороне был «ограниченный контингент», на другой – США, страны НАТО, «чёрные режимы» арабского Востока, Китай, стремившиеся противостоять геополитическим интересам СССР. Армия правящего режима недееспособна, кругом измена. Власть держится на наших штыках, да и то в провинциальных центрах. По ночам обстрелы, а днем без военных нельзя передвигаться.

На эту безрадостную картину накладывались личные наблюдения, когда ночью, встав по нужде и бредя по полутемному коридору (гостиница «Кабул» – без удобств), вдруг столкнулся лицом к лицу, как оказалось, с соотечественником – пилотом «Аэрофлота» в исподнем. На боку у него болтался пистолет. Дал совет походя: «Когда отлучаешься куда-либо, не гаси свет в номере. И вообще, на всякий случай приобрети запасную пару очков» (я близорукий!).

Но поистине «боевое крещение» произошло спустя полтора месяца – в ночь на 20 февраля 1980 года. В этот день истекал ультиматум Д. Картера советскому правительству. Американский президент требовал вывода советских войск. ЦРУ организовало мятеж. Его приурочили к пятнице – выходному дню в Афганистане. К слову сказать, все государственные перевороты происходили в это время: будь то свержение самодержавия (короля) Даудом, будь то низложение Дауда во время Саурской революции.

Прошло почти четверть века, а этот день явственно проступает в памяти. Ещё днем неожиданно стали закрываться дуканы (магазины). Это первый и верный показатель грядущих катаклизмов (беспорядков) на Востоке. Когда же город погрузился в темноту и стал накрапывать дождь, зловещая тишина, как по команде, взорвалась бешеной стрельбой и нечеловеческим воем, среди которых различались истошные выкрики «Аллах акбар» (Аллах велик). Состояние шока и полной безысходности. Казалось, разъяренная толпа ворвётся на территорию Кабульского политехнического института, где я жил в то время. Позже узнали, что радиофицированные мечети транслировали записанные на пленку истошные вопли. Психологическое воздействие колоссальное. Такое ощущение, что вот-вот появятся душманы («духи», как их окрестили наши солдаты) и разорвут в клочья. Что-то подобное раньше произошло в Герате. Так что это душевное состояние – не просто дань больному воображению. Вскоре начался обстрел из автоматов и пулеметов здания, где мы проживали. Взвод наших десантников занял круговую оборону. Стремясь выйти из-под обстрела, короткими перебежками под трассирующими пулями пробивались к безопасному месту. По размышлению вдруг открылась истина: «свистящая пуля – не твоя». Обстрел длился до рассвета. И непонятно: где «наши», где «чужие», кто берёт верх. Утром обнаружили пробоины в стене и разбитые стекла в квартире, в которой проживали, а стрельба продолжилась с новой силой. В дело вступали танки и артиллерия с нашей стороны. Появились МИГи на бреющем полете. Весь день они барражировали над столицей, вводя в ужас как мятежников, так и защитников правящего режима.

Дыхание войны – войны необычной, партизанской, чувствовалось на протяжении всей командировки. Ложились спать – «Макаров» под подушкой, в углу – «Калашников». Стреляют каждую ночь. Поначалу – бессонница. Потом привыкаешь – стреляют далеко, километров пять, хотя ощущение такое, что это где-то, совсем рядом. Акустический эффект. Кабул в горах – резонирует сильно.

Необходимый элемент нашей повседневной жизни – военная подготовка: стрельба из пистолета и автомата раз в неделю, благо полигон Академии МВД (Царандоя) рядом, стоит всего перелезть через забор. Стрельба из малокалиберной винтовки – дело знакомое для моего поколения со школы: у меня – второй разряд. Это как вид спорта. Здесь – дело другое. Личная безопасность – только в твоих руках. Сказывалась специфика работы. Помимо обычного, общепринятого чтения лекций в специальном месте (Институт общественных наук), условно охраняемом (часовой афганец обычно сидел перед входом, пил чай, болтал с земляками, отставив автомат далеко в сторону), приходилось «мотаться» по Кабулу и столичной провинции: читать лекции, проводить инструктажи, редактировать и готовить документы для партийных и молодежных комитетов, выступать в воинских частях, как афганских, так и советских. Кроме того, приходилось осваивать афганскую проблематику: писать историю государства и правящей партии и молодёжной организации. Под моей редакцией и при участии вышел увесистый том «Строительство НДПА» и учебное пособие «Строительство ДОМА». Помогали в работе персональные переводчики с дари или пушту. Сначала Курайши, кандидат технических наук. Когда он учился в Ростове, женился на русской. Второй толмач – бывший губернатор одной из провинций: Хади. Примечательно, что имя предка Курайши упоминается в Коране, как приближенный к самому Мухаммеду. Особенно важно то, что Курайши вводил меня в историю страны, традиций, обычаев, нравов, философских основ бытия народов Афганистана. В свое время певец британского колониализма и автор «Маугли» Редьярд Киплинг утверждал: «Восток есть Восток, а Запад есть Запад, и им никогда не сойтись». И он во многом прав. Здесь всё иное: и верования, и образ жизни, и строй мыслительной деятельности и т. д. Например, когда в России умирает человек: это скорбь, оплакивание, отпевание, если усопший православный. В Афганистане всё наоборот. Ушедшего в иной мир не оплакивали, а веселились, даже плясали. Считалось, что его душа попадала в рай – все родные и близкие этому рады. Вдова же предавалась (в соответствии с мусульманскими традициями) общественному порицанию: не уберегла мужа. Без знания культуры афганцев ничего не стоило наломать много дров. И ломали советники – и гражданские, и военные, в том числе и я. В какой-то степени утешало меня, что я прочитал в молодости «Хаджи-Мурата», «Кавказского пленника», знал как историк историю первой кавказской войны, которая велась почти шестьдесят лет. Читал Коран в переводе дореволюционного академика Крачковского.

Руководители в Москве и в Кабуле ставили заранее невыполнимые задачи – закончить афганскую кампанию в феврале 1981 года, т. е. к очередному партийному съезду. В определенной степени всё это можно объяснить как объективными, так и субъективными обстоятельствами. В Афганистан, который в своем социально-экономическом, да и политическом развитии застрял где-то в средневековье (знаменательно, они жили по календарю XIV века), пришли люди в основном европейские, современные. Без знания афганских реалий, традиций. В страну крестьянскую, неграмотную, которая жила по законам шариата. Интеллигенция, в основном военная, пришла к власти под марксистскими лозунгами, чуждыми и нелепыми с точки зрения народного менталитета. Поэтому, когда наши советники, прикомандированные к отделу пропаганды ЦК НДПА, писали листовки типа: «Передовой крестьянин! Выходи и сей, ты своей ударной работой приблизишь завоевания Саурской революции» и т. п. на двух-трех страницах, то эффект, ясное дело, оказывался нулевым. Во-первых, крестьяне неграмотные, и, во-вторых, если они даже и владели бы грамотой, то смысл, который вкладывался в эти листовки, оказывался непонятным и чуждым им.

Работал я по расписанию Института общественных наук (отдавал ему предпочтение), но в то же время руководствовался практической целесообразностью, т. е. запросами на чтение лекций, проведение бесед как по линии партийных и молодежных организаций, так и частных лиц. Приходилось, как третейскому судье, сглаживать противоречия между представителями двух течений в НДПА – Халька (народ) и Парчама (флаг). Кроме того, приходилось делать аналитические обзоры о состоянии дел в партии и ДОМА, для этого пользовался как услугами переводчиков, так и собственными переводами из газеты «Кабул нью тайме», которая выходила на английском языке. Не скрою – прошло уже много времени – готовил аналитические записки и отчеты об умонастроениях молодежи для компетентных органов (внешней разведки).

Бывали и критические моменты, когда на кон ставилась жизнь. Несколько раз, казалось, душа отделялась от тела. Возвращался однажды после выступления перед офицерами-десантниками батальона, который охранял Народный дворец – резиденцию руководителя страны Бабрака Кармаля. Сопровождающий капитан предложил проехать до дома на броне БМП. «Почему?» – немой вопрос застыл у меня на лице. «Береженого Бог бережет, в случае подрыва больше шансов выжить», – был ответ. И далее он разъяснил: бронемашина защищает только от автоматных пуль, она не спасает от гранатометов, кумулятивных снарядов, от мин. К слову сказать, миноискатель здесь не работает, у сапера в ушах стоит сплошной звон, так как горная местность нашпигована металлами. Кроме того, душманы широко использовали пластиковые мины итальянского и немецкого производства, которые может отыскать только натасканная собака. Если наткнешься на мину, то, не приведи господи, мало шансов выжить, но искалеченным останешься навсегда. Взгромоздились на «бээмпешку» и тронулись в путь. И надо же такому случиться: на окраине Кабула, когда уже показался хлебозавод, от него – до дома рукой подать, раздался взрыв. Опомнился через какое-то время на земле, капитан трясет: «Вставай, пронесло, считай, в рубашке родился, фугас сработал, ненаправленный взрыв. Помоги, давай вытащим водителя». В нескольких метрах лежал перевёрнутый БМП. Заняли круговую. По обычному сценарию «духи» должны ударить из засады. Но, видимо, не решились. Из-за поворота показалась колонна военных машин. Ура! Спасены! Отделались ушибами и ссадинами. Комедия ля финита!

Ещё случай, когда чуть не пристрелил «свой», т. е. солдат афганской армии. Возвращался из ЦК ДОМА, засиделись там. Начало темнеть, начался «комендантский час». Пароля я не знал. Патрульный кричит: «Дрышь! (Стой!) и пускает очередь по движущейся машине. Слава Богу, его плохо учили делать свое дело. Очередь прошла верхом. Шофер-афганец резко остановил «газик» и завопил так, что, казалось, с него сдирают кожу. При этом использовал набор как нормативной, так и ненормативной лексики на дари и русском. На том инцидент и закончился. Но война есть война, какую бы ты роль на ней ни играл.

Там, в Афгане, некоторые общеизвестные истины поворачивались совершенно другой стороной. Оказывается, принятие «наркомовских ста грамм» носило не только «воодушевляющий» (психотерапевтический) характер, а самый прямой медицинский смысл: в случае ранения не умрешь от болевого шока.

Светлые минуты? Безусловно. Если только думать, взвинчивать воображение, опираясь на ощущения и инстинкты, рефлексы, которые изначально заложены в человеке, то можно, грубо говоря, рехнуться. Было в этой фантасмагории нечто необычное, мистическое, изумительное, любопытное. Надо всё видеть самому. Отличительная черта Кабула, как восточного города, его жителей – многоцветье. Седобородые аксакалы, в белых чалмах сунниты, в черных — шииты, кочевники в домотканых одеяниях, поражающих обилием красок и ажурностью выделки, чернобородые сикхи в голубых чалмах, стройные индианки в сари, движущиеся походкой ожившей статуи, грациозно и легко.

Повсюду водоносы с кожаными бурдюками за плечами. Почти каждый второй житель столицы прибегает к их услугам. Разноголосица, смешение языков и наречий. Идёт бойкая торговля на развалах и в дуканах – маленьких, крошечных магазинчиках. Статистика не может взять их все на учет. По данным столичного муниципалитета, их более 130 тысяч.

Едва забрезжит рассвет, муэдзины мелодичными голосами, усиленными динамиками, приглашают верующих к утренней молитве. Час – другой, и город ожил, заработал. И перед вами Кабул – рабочий, ремесленный, чиновный. Невольно отмечаешь, что есть жёсткая дисциплина утра. Оно, утро, властно и неумолимо. Водоворот уличной толпы увлекает вас, торопит. Деловая суета буквально взрывает традиционную дрему Востока. Рычащие автомобили, выплескивающие клубы газа, – «Шевроле», «Мустанги», «Тойоты», «Волги», ГАЗики, «Джипы», «Татры», ЗИЛы, несмотря на указующие жезлы представителей службы движения, выделывают фигуры высшего дорожного пилотажа: двойные, тройные и ещё чёрт знает какие обгоны. Вездесущие мальчишки, гроздьями осыпающие переполненные автобусы, умудряются с обезьяньей ловкостью вскарабкиваться даже на крышу. Новое и старина соседствуют: современным лимузинам нехотя уступают дорогу «корабли пустыни» – верблюды; сторонятся трудяги ишаки, жмутся к обочине впряженные в двух-трёхтонную тележку на резиновом ходу низкорослые хазарейцы.

На остановках в ожидании автобуса замирают, сидя на корточках, десятки женщин, каждая укрыта паранджой. Для справки: обязательное ношение паранджи женщинами отменено законом в 1959 году. Это де-юре, как говорится. А де-факто иное – исламская традиция необычайно живуча. Издавна повелось, что паранджа для замужних женщин – признак домовитости, достоинства, семейного целомудрия.

И видимо, непростая это задача – соорудить памятник женщине, срывающей паранджу, как это сделано в Баку. Но время это придёт – такова логика истории.

К вечеру деловая активность затухает. Наступление темноты здесь всегда быстро и неожиданно, как и в других южных странах. Ночь – это не только отдохновение от дневных трудов, живительная прохлада после полуденного зноя. Ночь – это время, когда творились и чёрные дела в тогдашнем Афганистане, На фоне многопалубного гигантского корабля, каким кажется ночной Кабул, нет-нет прорезали вязкую темень всполохи от разрывов гранат, звучали выстрелы. Это значит, что контрреволюционное подполье живо. Оно напоминало о себе нападением из-за угла на комендантский патруль, дьявольскими фейерверками подожженных школ и мечетей.

Шла необъявленная война, навязанная революционному Афганистану силами империализма и чёрной мусульманской реакции. Война коварная, изуверская. Это не война в традиционном её понимании: с фронтом и тылом, флангами. Театр военных действий – быстро меняющийся. Непрекращающиеся бандитские налеты, рейды из-за кордона, с сопредельных пакистанских и иранских территорий. Оплата идёт чистоганом: сдельно и повременно. Взорвал мост на территории ДРА, сжёг школу, убил представителя народной власти – получи монету. За пребывание в бандах оплата происходит и помесячно. Причём по ставкам, значительно превышающим оклад специалиста или квалифицированного рабочего. Осиные центры контрреволюции свили свои гнёзда на территории Пакистана, Ирана, Египта, Саудовской Аравии. На вооружении у врагов революции находилось современное оружие, в том числе химическое, пластиковые мины, противовоздушные средства... Под руководством американских специалистов происходила координация военных операций против революционного режима.

Далее смотреть - Николай Макаров Юбилеи апреля 2020 окончание статьи

« назад