Одной фразой гвардии старший лейтенант Олег Бобылкин стал знаменит далеко за пределами не только 51-го парашютно-десантного полка, но и за пределами 106-й воздушно-десантной дивизии, где он служил.

…Исполняющий обязанности командира автомобильной роты Бобылкин в это тёплое, весеннее утро стоял рядом с бензовозом у ворот автопарка полка, с нетерпением ожидая приезда заместителя командира дивизии по вооружению полковника Скрыля, обещавшего с утра пораньше подвезти задние габариты для злополучного «пылесоса». Без которых бензовоз не выпускали из парка в рейс за соляркой для котельной.

Полковник Скрыль явно, конечно же, не опаздывал – явно задерживался. В отличие от старшего по званию, Олег в этот раз куда-то по своим неотложным делам явно опаздывал – явно не задерживался, нервно вышагивая около бензовоза, ежеминутно поглядывая на часы. В конце концов терпение Олега лопнуло:

– Ну, где этот пидорюга, Скрыль?

Нет, только этой одной фразой Бобылкин не стал бы классиком военного фольклора. За этой фразой последовала другая, не менее выразительная, сопровождаемая похлопыванием по старшелейтенантскому погону тяжёлой руки полковника Скрыля:

– Алик, я – здесь!

Небольшое пояснение.

Алик – не в смысле злоупотребляющий алкоголем. Алик – от Олега: дружеское, почти домашне-ласкательное обращение к несмышлёнышу подростку сердобольного отца-командира.

– Олег, ты же в семьдесят пятом закончил Коломенское высшее артиллерийское училище…

– А перед этим два года прослужил в Витебской дивизии наводчиком-оператором в батарее ПТУРС и меня, как лучшего ПТУРСиста дивизии, практически без экзаменов приняли в «артуху» в десантный взвод.

– У тебя – два Парада…

– Да, в семьдесят пятом и семьдесят шестом пришлось стереть в порошок четыре пары сапог, готовясь на Ходынке к Октябрьским парадам. – Олег вдруг оживляется. – В семьдесят шестом, после ночной тренировки на Красной площади, десантура и морпехи в четыре часа ночи устроили в офицерской столовой соревнование. В самый разгар этого соревнования в столовую заходит, привлечённый нашим шумом, наш командир полка Оганян…

– Помню такого – крутой был армянин-полковник: вместе же с тобой служили под его началом.

– Вот-вот, крутой: на столах перед нами батарея бутылочного пива, груды всевозможной рыбы (морпехи постарались), рядом со столами горы, представляешь – горы! – пустой посуды.

– И?

– Что – и? Первая его фраза, с армянским акцентом, понятно, фраза: «Кто выигрывает?». Тут же морпехи предлагают ему кружку «Жигулёвского» со словами: «Ваши, товарищ полковник!». Оганян залпом выпивает кружку пива, отламывает хороший кус копчёной осетрины.

– И?

– Что – и? Следует его вторая фраза, с армянским акцентом, понятно, фраза: «В десять часов – на развод без опозданий!».

– Из «артели» – в автомобилисты?

– Это – просто. Три года я ездил на «целину» Ванькой-взводным. В семьдесят восьмом году, с первого раза, привёз почётное Красное Знамя, как командир лучшего взвода Оперативной группировки Московского округа, а в группировке, ни много, ни мало, шестьдесят взводов.

– Плюс – медаль «За трудовое отличие».

– За третью «целину»… – Олег тяжело вздыхает.

– Расскажи подробнее. Я что-то, так, смутно припоминаю ту, давнишнюю бодягу, но детали до сих пор не знаю.

– Что – детали? Как-то раз, «целина» давно закончилась, начальник строевой Колька Попов (также – бывший артиллерист) говорит, что за эту «целину» мне пришёл орден «Знак Почёта». – Олег опять тяжело вздыхает. – И, не дожидаясь официального на завтра вручения ордена, вся наша полковая «артель» в «Соколе» круто отметили это эпохальное событие.

Небольшое пояснение.

«Сокол» – бывший ресторан в бывшем Тульском аэропорту.

– С последующим мордобитием, – комментирую Олега, – ясен пень.

– Какое мордобитие? Ну, раза два-три толкнул патрульного майора, из нашей, кстати, Тульской «артухи». Но, извинился – домой к нему ходил. Где за меня его жена вступилась: мол, сам таким, если ещё не хлеще, лейтенантом был. До командира дошло – Сердечный был командир, подполковник Сердечный…

Отрывок из книги «Записки батальонного врача».

«…Фамилия человека иногда говорит всё об её обладателе. Или хотя бы характеризует его с какой-то одной, доминирующей стороны.

Борзов – двукратный Олимпийский чемпион по бегу.

Медведь – трёхкратный Олимпийский чемпион по борьбе.

Кровопусков – четырёхкратный Олимпийский чемпион по фехтованию.

Сердечный…

Здесь природа чего-то не досмотрела. Осечка у природы вышла. За двадцать пять лет службы в Советской Армии я не встречал более жестокого, более грубого, более хамовитого, более злопамятного, более бессердечного офицера, генерала, чем он. Офицеры не только его не уважали, подчинённые его просто ненавидели, боялись смертельно…».

…– И этот орден мне не вручили. По словам Попова его забрал командир полка: себе ли, кому в коллекцию продал – не знаю. Но мне орден не вручили. Жена и все офицеры полка советовали, требовали, чтобы я написал в газеты, куда там ещё… Не стал я связываться с этим «Безсердачным». Ты сам его, вон, как отхарактеризовал…

– Затем?

– Будучи исполняющим обязанности командира автороты, очередную полугодовую итоговую проверку сдал на «хорошо». И это – авторота! Сам знаешь, какие там служили «отличники» боевой и политической. Боевые роты за эту проверку, как одна, получили не выше «тройки». И мои документы на командира роты были готовы к отправке в дивизию на утверждение.

Небольшое пояснение.

Служба в автороте с постоянными командировками, с постоянными отсутствиями личного состава в расположении подразделения накладывает своеобразный, неповторимый отпечаток на взаимоотношения командиров и подчинённых, зачастую далеко выходящие за рамки уставных.

– Но?

– Командирами взводов у меня были прапорщики, а тут прислали лейтенанта. В субботу оставляю его ответственным по роте, а сам со спокойной душой впервые за время командования ротой решил устроить себе законный выходной.

– Но?

– «Дембеля» заперли лейтенанта в канцелярии роты, отключили телефон.

– Окно?

– Четвёртый этаж. Окна были сделаны на совесть – не открывались. А разбить стекло и позвать на выручку у лейтенанта не хватило то ли смекалки, то ли он не хотел показать своей беспомощности, не знаю. Короче: «дембеля» гуляли и «гудели» по полной программе в Ленинской комнате. Водка, жареное мясо, жареная картошка, деликатесы из магазина, «молодёжь» в одних трусах с подносами суетятся между ними. И одному долбанному «дембелю» не понравилось обслуживание и он, не долго думая, «объявляет выговор» первому попавшемуся под его горячую руку «с занесением в грудную клетку». «Молодёжь» ещё не привыкла к такому обращению на «Вы» и этот боец падает, ударяясь об голову Ленина. Бюст вождя в пол человеческого роста, стоящий на полу, не пострадал, а солдат… Лучше об этом не вспоминать. Через неделю меня встречали в Кабуле, в 357-м полку. А ещё через неделю я улетал в Бамиам, где и находился практически постоянно.

– Почти два с половиной года, с февраля восемьдесят четвёртого по июль восемьдесят шестой, ты в Афганистане. Артиллерист или автомобилист?

– В основном, всё это время в мои обязанности входило летать на «вертушках» над позициями «духов» и корректировать огонь нашей артиллерии. В одно прекрасное время, благодаря нашей корректировки, артиллерией были разбиты в пух и прах два больших «духовских» каравана. В это же день при подлёте к полосе в Бамиаме, в ожидании радостной встречи, наблюдаем на ближайшей высотке пятнадцать «духов» с пятнадцатью «Бурами» в руках. Пятнадцать выстрелов и наш вертолёт превращается в решето: страшное это оружие – английские «Буры». Никто из людей не пострадал, а в вертолёте пробило масляный радиатор. С земли наблюдали огромный чёрный дым над падающим вертолётом и радость ожидания сменилась тоской неповторимых утрат. Но лётчики, лётчики – потом с ними пили целую неделю в Бамиаме – сумели посадить подбитый, горящий вертолёт на краю взлётки.

– Красная Звезда – за это?

– И за это – тоже. Падать и гореть с вертолётом пришлось дважды и дважды… Сам видишь: перед тобой сижу – цел и невредим.

– Тебе, что ни разу твои знания Коломенского училища так и не пригодились в Афганистане?

– В Бамиаме у нас в батальоне было всего только два ПТУРСа: «ФАГОТ» и «КОНКУРС». Стреляли из них только два человека: замкомбата и я.

– Стреляли куда?

– Стреляли по пещерам, где укрывались «духи». Откровенно говоря, не часто ПТУРСы и применяли-то.

– Уволился ты в девяносто втором капитаном…

– Ни о чём не тужу и ни о чём не жалею. Не спился. С головой всё в порядке. Хорошая работа. Прекрасная семья. Неповторимые друзья-товарищи. С тобой вот беседуем, историю пишем – может, и напечатают где?..

– Без цензуры.

Май 2009, Тула.

28 сентября 2018 года

исполнилось бы 50 лет

КОШЕЛКИНУ ВИКТОРУ НИКОЛАЕВИЧУ

Родился 28.09.1968 на хуторе Зотов Колмыковского сельсовета Клетского района Волгоградской области – погиб 16.04.1996 в Чечне, похоронен на кладбище деревни Кочаки Щёкинского района Тульской области.

В 1981 году семья переехала в Щёкино Тульской области. Виктор окончил 8 классов и ПТУ № 14.

В декабре 1986 года призван в ряды Советской армии: водитель в войсках ПВО (в/ч 07145). Затем перешёл на контрактную службу, и направлен в Чечню.

Награждён орденом Мужества.

« назад