Подумать только: двадцать один год прошло. А помнится всё до мелочей: подходит ко мне прапорщик Баринов и просит совета. Мол, прослужил фельдшером самоходно-артиллерийского дивизиона полка четыре года, а теперь надо сменить обстановку, подыскать должность, более соответствующую его характеру.

Так, невольно, мне пришлось стоять у истоков одного из двух рекордов Бориса Баринова, рекордов, достойных Книги Гиннеса.

– Алексеич, – гвардии старший прапорщик медицинской службы с тех времён, когда моя должность называлась «эпидемиолог дивизии» и до сих пор именно так обращается ко мне в неформальной обстановке, – кто ещё в Воздушно-десантных прослужил фельдшером четырнадцать лет в отдельной разведроте дивизии?

И отвечая самому себе:

– Нет таких.

– Борис – второй рекорд?

– Дело не в том, что я семнадцать лет вообще не употребляю алкоголь ни в каком виде. В «Гиннеса» меня надо заносить не по этой причине. В первой чеченской войне я один из всех офицеров и прапорщиков не употреблял спиртного. За всю войну – ни капли!

– Борис, руки-то ты перед операциями, чем мыл? – смеюсь ему в ответ.

– Наружное расходование спирта не считается.

Из воспоминаний Бориса Баринова:

«...12 декабря девяносто пятого привозят на вокзал, где располагалась разведрота, троих тяжелораненых. У старшего лейтенанта Александра Валерьевича Шепелева снайперская пуля разорвала всю подколенную ямку: кровищи – море, сосудисто-нервный пучок – весь наружу. Сам взводный в глубокой прострации или в шоке: не пойму. Пока везли с поля боя, солдаты пять шприц-тюбиков с промедолом ему вкололи. Перевязал его, и с двумя такими же тяжелоранеными бойцами загрузили его в БТР. А мне места внутри БТРа нет. Надо сказать, что у меня самого после ранения левая нога была в гипсе. Кое-как забирался на БТР и располагаюсь – поверить в это сейчас трудно – между двумя «двухсотыми». Не нашими, десантными – подобрали разведчики на поле боя, когда вывозили Шепелева. Поехали в наш, аэромобильный госпиталь, который располагался в городском парке. Прибыли на место. За один столом Яковенко оперирует, на второй стол укладываем Шепелева: Левченко оперирует, Милютин наркоз даёт, а Баринов, с левой ногой в гипсе, ассистирует. Три часа шла операция, шла под миномётным обстрелом, который продолжался семь часов...».

– Борис, Шепелев-то – как?

– Операция прошла успешно – ногу сохранили, но потом…

Из воспоминаний Бориса Баринова:

«...У Шепелева была страшная аллергия на йод, пластыри, мази. Ну, хорошо: одели во всё чистое, я булавками приколол к его рубашке картонку, на которой написал о его аллергии, облачили в шинель, укутали одеялами и отправили в госпиталь. Да… До госпиталя он доехал в одних кальсонах. Всё по дороге с него сняли: ни документов, ни одежды, ни картонки с предупреждениями, ничего и сам ещё от наркоза не отошёл. Нашли бы мародёра и… Медсестра приёмного покоя, видя такое состояние, накладывает – зачем, спрашивается? – пластырь. У Шепелева моментально развивается отёк Квинке – еле его откачали...».

– Понимаешь, Алексеич, за всю первую чеченскую у нас в разведроте не погибло ни одного человека, ни одного убитого, а тут… – Борис тяжело вздохнул. – Рота из «боевых» не выходила. Всё время в тылу у «чехов».

– И ты – с ними?

– Возвращаемся как-то под утро, сумерки, впереди наша застава, выпускаем зелёную ракету – мол, свои, не стреляйте. В нашу сторону полетела красная ракета – спали они там что ли? – и начался обстрел. Тогда я и получил первое ранение – стреляли МВДешники. Морды им потом били, невзирая на чины и звания, от всей души. Из-за ранения мне в этой экзекуции, к сожалению, не пришлось участвовать.

– Сожалеешь до сих пор?

Биографическая справка:

Из семьи рабочего. В 1978 году окончил школу, в 1981 году – Тульское медицинское училище отделение «Военный фельдшер»; в 2003 году – факультет юриспруденции РГГУ. В 1981–1983 годах служил срочную службу в военно-транспортной эскадрильи 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии. С 1984 по 1988 год – фельдшер САДН 51-го гвардейского парашютно-десантного полка; в 1988–2002 годах – фельдшер отдельной разведывательной роты дивизии. Входил в состав миротворческих сил в 1992 году (Хорватия), в 1996–1997 годах (Босния и Герцеговина), в 1999–2000 годах (Косово).

Уволен из рядов Российской Армии в 2002 году.

В 2002–2005 годах – инструктор лечебной физкультуры ЦВГ ВДВ; с декабря 2007 года – врач футбольной команды «Арсенал-Тула».

Награждён орденом Мужества, медалями «За отвагу», Суворова, «За отличие в воинской службе» 1-й и 2-й степени, «За отличие в военной службе» 2-й и 3-й степени, двумя медалями ООН.

Декабрь 2009 года,

Тула.

ДЕЗИНФЕКТОР

Дубин Виктор Семёнович,

родился 06.09.1950

в Бурятии –

умер 26.01.2012

в Туле.

С Виктором Дубиным я познакомился в 1972 году, когда, будучи молодым лейтенантом, находился на полигоне с молодым пополнением, а гвардии сержант сверхсрочной службы санинструктор санитарно-противоэпидемического взвода медсанбата 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии Дубин со своей ДДА (дезинфекционно-душевой автомобиль) осуществлял «прожарку» гражданской одежды пополнения.

Авторское отступление.

В те, «застойные», времена в Советском Союзе как «не было секса», так и «не было всяких разных там вшей-блох». Но как рождались дети, так и привозили с гражданки призывники, случалось, нехороших насекомых. Для их уничтожения и помывки личного состава в полевых условиях и предназначались ДДА и ДДП (П – прицеп).

– Август и сентябрь того, жаркого, лета семьдесят второго года, когда горело всю Подмосковье, – вспоминает Виктор, – я мотался на машине по всем частям дивизии, личный состав которой участвовал в тушении этих нескончаемых пожаров, обеспечивая его помывку. Однажды, заехав на, казалось бы, безобидную поляну сам чуть с машиной не сгорел – грунт провалился и из-под дёрна вначале повалил дым, а затем показалось и пламя. Обошлось.

А я вспоминаю, ставшую легендой медсанбата, историю, когда Дубин и ещё один «сверчок» (сверхсрочнослужащий) травили мышей и крыс на даче заместителя командира дивизии по тылу гвардии полковника Пыхтеева. Потравить-то они потравили всех грызунов, но на оставшуюся протравленную пшеницу, найдя в ограждении лазейку, накинулись соседские гуси числом, ни много, ни мало, в пятнадцать голов. И, естественно, благополучно приказали долго жить.

– Санкций к нам не последовало. – Смеётся Виктор. – Нечего, мол, распускать свою живность без присмотра, где попало, тем более что, добираясь до злополучного зерна, гуси почти все грядки затоптали.

Краткая биографическая справка.

В ноябре 1969 года призван в ряды Советской Армии; срочную службу проходил в комендантской роте штаба 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии.

В 1968 году родился ребёнок – отсюда и отсрочка на год от призыва в Армию. В этом году – не юбилейном, кстати, году – супруги Дубины отметят сорок четвёртую годовщину свадьбы.

В 1971–1974 годах – служба в СПЭВ медсанбата; затем – учёба на прапорщика.

В 1975–1983 годах – техник медсанбата; попутно строительство медицинского пункта на полигоне.

В 1983–1985 год – старший инспектор ВАИ.

С 1985 года до увольнения из рядов Советской Армии (1998) –начальник дивизионного склада бронетанковой техники.

Совершил более 180 парашютных прыжков.

Награждён медалями.

Март 2011 года,

Тула.

РУКОПОЖАТИЕ ПРЕЗИДЕНТА ФРАНЦИИ

Новоженина (Шаляпина) Надежда Васильевна,

родилась 20.11.1963

в деревне Лобаново

Тюменской области.

В октябре 1991 года в кабинет начальника медицинской службы 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии вошла хрупкая, стройная девчушка, прошу прощения, вошла хрупкая стройная симпатичная женщина. Представилась.

– Гвардии прапорщик медицинской службы Надежда Новоженина, – на секунду замешкавшись, продолжила. – Прибыла для дальнейшего прохождения службы из Ферганы.

Из личного дела я, к её приходу (в то время замещал начальника медицинской службы дивизии) знал, что Надежда после десятилетки окончив Тюменское медицинской училище и проработав в Тюменском родильном доме всего год, в 1985 году была призвана в ряды Советской Армии и служила фельдшером – начальником аптеки в отдельной военно-транспортной эскадрильи в Ферганской дивизии.

– Каким ветром в Тулу занесло – понятно, мужа перевели служить и ты за ним, как нитка за иголкой, – предложив присесть, интересуюсь у неё. – Но, каким боком ты из Тюмени попала в Фергану?

Она, не смущаясь, улыбнулась.

– По путёвке профсоюза, которую мне выдали, как лучшей молодой медсестре роддома, я поехала отдыхать в Фергану. Там и познакомилась с Лёшей Новожениным. Потом он приезжал в Тюмень, а там и до свадьбы дело дошло.

Как всё просто, оказывается. И дальнейшая служба у неё в Тульской дивизии складывалась вроде просто. Об этом и спросил её при нашей недавней встрече.

– Да, вроде бы никаких особенных неясностей и не было за это время. Эскадрилья, ОБДО (ОБДО – отдельный батальон десантного обеспечения: примеч. автора.), полк (полк – 51-й гвардейский парашютно-десантный Краснознамённый ордена Суворова 3-й степени полк имени Дмитрия Донского: примеч. автора.). В полку занимала и сейчас занимаю должность командира санитарно-эпидемиологического взвода. Как и все выполняла программу парашютных прыжков – сейчас их около ста.

– Поди, старший прапорщик давно?

– Старший лейтенант, однако. – И прочитав на моём лице удивление, пояснила. – Окончила специальные курсы в Москве, после которых и стала офицером медицинской службы.

Порадовавшись за свою давнишнюю «крестницу» и бывшую подчинённую, спросил Надежду про Югославию.

– Даже не припомню ничего интересного. Служила фельдшером в роте, которая дислоцировалась (вот, что значит не один год в армии: «дислоцировалась», а не располагалась: примеч. автора.) в зоне ответственности французов. Ой! – Она всплеснула руками. – Своих президентов видела только в телевизоре, а там мне руку жал президент Франции Жак Ширак. Пять человек от роты, в том числе и меня, поставили на левый фланг французской шеренги. Ширак, поздоровавшись со своими офицерами, повернулся, чтобы отойти от строя, как заметил нас и подошёл, пожимая наши руки. Поравнялся со мной, протягиваю ему руку и произношу по-французски «Бонжур, месье президент!». Он улыбнулся и на чистейшем русском отвечает «Добрый день, мадам!». Повернулся и пошёл к своей свите, а я стояла ошарашенная. Только потом узнала, что Ширак, в совершенстве владея русским языком, перевёл на французский «Евгения Онегина»…

Конечно, за то время, что мы не виделись, Надежда, как и все меняются за двадцать лет, изменилась. Естественно, изменилась в лучшую сторону: жизненный опыт, мудрость матери и бабушки, житейская, в конце концов, мудрость, но глаза, её глаза светились той же молодостью, тем же задором далёкого девяносто первого года.

Апрель 2011 года,

Тула.

ВОЕННЫЙ ФЕЛЬДШЕР

Попиков Николай Викторович,

родился 24.02.1952

в Туле –

умер в 2021 году

в Туле.

Была такая должность в медсанбате, как был раньше и сам медсанбат в воздушно-десантных дивизиях, – фельдшер приёмно-сортировочного взвода.

– Должность соответствовала поговорке: «Старший, куда пошлют». – Рассказывает мой давнишний знакомый гвардии старший прапорщик в отставке (это – по воинскому званию) и старший лейтенант юстиции в отставке (это – по званию соответствующего министерства) Николай Викторович Попиков, для меня – просто: Николай или Колян.

Окончив в семьдесят третьем году прошлого века группу военных фельдшеров в Тульском медицинском училище, Попиков два года срочной «оттрубил» в знаменитой Таманской дивизии фельдшером артиллерийского дивизиона. Перед тем как оказаться на «непыльной» должности в медсанбате, Николай два года «пахал» на «Скорой помощи» в родном городе, затем – год в отдельной автомобильной роте 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии.

– И два года – с января восемьдесят пятого по январь восемьдесят седьмого – на такой же должности в медсанбате 103-й дивизии в Афганистане. – Продолжает свой рассказ Попиков. – В основном сопровождал колонны бензовозов: туда и обратно. Медицинская сумка и автомат. Иногда колонны обстреливали, но в настоящих больших боях не участвовал. «Духи» ведь особенно не так доставали колонны десанта, как сороковой армии. Или знали, – Николай засмеялся, – что колонну сопровождает старший прапорщик Попиков под два метра роста и за центнер веса.

Николай скромно промолчал бы, не напомни ему об этом, что однажды по приказу командующего 40-й армией ему пришлось целый месяц одному курсировать по маршруту Кабул–Саланг–Кабул.

– Как одному? – Возмущается Попиков. – У меня был водитель.

А произошло то, что обязано было произойти в военной обстановке на блок-постах, разбросанных по всем дорогам Афганистана, где не было ни бани, ни прачечной. Короче, на этих самых армейских блок-постах личный состав банально завшивел. Если рассуждать трезво и не искать крайних, то дело-то и выеденного яйца не стоило. С этой, поставленной самим командующим армией, задачей гвардии старший прапорщик, естественно при помощи водителя и вверенной ему ДДА (дезинфекционно-душевая установка на базе автомобиля ГАЗ-66) справился более чем успешно, ликвидировав в корне невольное биологическое оружие на блок-постах по всей трассе от Кабула до перевала Саланг.

– В основном пристраивался в хвост какой-нибудь колонны, и вместе с ней добираться до очередного блок-поста. Но иногда приходилось действовать и в одиночном «плавании», добираться самостоятельно, отдельно взятой единицей техники, рассчитывая только на самого себя. Порой, удавалось за день обработать и две точки – тогда темнота заставала нас на трассе. Слава Богу, месяц этот прошёл без чреватых происшествий.

Краткая биографическая справка.

В 1987 году уволен из рядов Советской Армии. До 1999 года – начальник отряда по воспитательной работе в системе УИН.

Март 2011 года,

Тула.

ФЕЛЬДШЕР 51-го ПОЛКА

Трунилин Виктор Васильевич,

родился 05.04.1955

в городе Борисоглебске

Воронежской области.

Мастер на все руки – молодой солдат-фельдшер Трунилин с первых дней службы завоевал авторитет не только у своих товарищей, не только у старших коллег военных врачей, но и у всего офицерского состава полка. А в артиллерии полка он был своим человеком, постоянно выезжая с ними на стрельбы на полигоны вдали от постоянной дислокации полка.

Начальник медицинской службы полка знал, что на Виктора можно положится – и помощь нужную окажет, и не допустит инфекционных болезней, и порядок обеспечит в подразделении…

Краткая биографическая справка:

После окончания в 1974 году Борисоглебского медицинского техникума в группе подготовки военных фельдшеров Виктор Трунилин служил в медицинском пункте 51-го гвардейского парашютно-десантного Краснознамённого ордена Суворова 3-й степени полка 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии: вначале рядовым, через полгода – младшим сержантом, через год – сержантом, за полгода до увольнения со срочной службы – старшим сержантом, затем – прапорщиком и старшим прапорщиком медицинской службы. В 1974–1985 годах – фельдшер медицинского пункта, с 1985 года до увольнения в запас в 1994 году – начальник аптеки полка.

О Витьке Трунилине, с которым прослужил в полку семь лет, да и потом постоянно с ним встречались и по службе, и в неформальной обстановке, можно рассказывать и писать много, в том числе, и о его одном парашютном прыжке, который послужил сюжетом для моего рассказа, опубликованном в журнале «Советский воин» № 24 за 1980 год.

Десять суток

– Первый!.. Второй!.. Третий!..

Генерал, запрокинув голову, считал посыпавшиеся из черного люка самолета горошины. Секунды три падая камнем, горошины, будто натыкаясь на невидимую преграду, останавливались, и над каждой тотчас вырастал белый зонтик парашюта.

Вскоре длинная цепочка горошин, раскачиваясь на стропах, начала медленно спускаться на землю. А выше них появились новые горошины, затем – ещё и ещё…

Происходила неповторимая по своей красоте выброска воздушного десанта: тихий ветер нежно перебирал струны строп, басом отзывались самолеты, требовательно и величаво звала парашютистов земля. И восходящее солнце выглядело приподнято-торжественным.

Но кто вдруг посмел расстроить гармонию? Кто нарушил привычный ритм движения горошин и зонтиков!

Генерал недовольно нахмурился. Теперь всё его внимание было обращено только на одну горошину, не затормозившую вместе со всеми, не занявшую отведенное ей место в своей цепочке. Она догнала чужую цепочку (но и там ей, видимо, не нашлось места) и, как-то вдруг, выросла до размеров мячика. Следующая цепочка зонтиков не приняла и мячик.

Спазм сдавил горло генерала: он уже ясно различал в беспорядочно падающем теле запутанного в стропах десантника.

«Всё! – молнией пронзило сознание генерала. – Всё!!! Чудес не бывает... – И словно, чужая, посторонняя, ни к чему не обязывающая мысль: – До земли – сто метров».

Он отвернулся, в тисках рвалось сердце, время обрушилось на него бесконечно долгим мгновением и...

И резкий хлопок раскрывшегося парашюта заставил его вздрогнуть, вернуться к действительности. Генерал повернул голову: на том месте, где он ожидал увидеть испуганного, поломанного, без сознания, но живого десантника, тряпкой валялся запасной парашют.

– «Мама», что ли, он кричит? – генерал перевел взгляд на убегавшего парашютиста, рвущего с плеча автомат. – Ошалел, наверное.

Лишь секунду спустя до его слуха донеслось многоголосое, страшное в атакующем порыве десантное «Ура-а-а-а!» и треск автоматных очередей.

– А внуки спрашивают: «Откуда у тебя, деда, белые волосы?» – Генерал обращался скорее к себе, нежели к группе офицеров. – Ко мне голубчика! Ко мне!!!

Один из товарищей подошел к Быкову, смущаясь, спросил:

– Как же всё это, а?

Петру порядком надоели подобные вопросы. Хотя он согласен: не каждый день, да что день – не каждый год случается такое. И всем хочется узнать из первых рук, хочется посмотреть, подбодрить, поддержать человека, в последний момент ускользнувшего из объятий костлявой.

«Началось, – думал он. – Телевидения ещё не хватает».

Ну, подумаешь, зацепился вытяжной парашют за ранец. Что же, паниковать сразу? Запаску дёргать? Десять их будто запасок-то? Вначале распутай, сориентируйся… Виноват он, если намертво зацепился вытяжной? Поэтому и раскрыл-то запасной парашют в самый последний момент, а не падал, оцепенев с испуга, не соображая и не контролируя свои действия. И думал-то он... Пожалуй, даже ни о чем не думал – руки сами автоматически разбирали последствия неудачного отделения от самолета. Вот о чём надо было думать – о правильном отделении. А не паниковать, не молиться, не креститься. Если уж и случилось бы...

Быкова передёрнуло. Он, казалось, только сейчас до конца понял, что с ним могло произойти час назад.

– На, закури, – ему, некурящему, несколько рук протягивали сигареты.

Из неловкого молчания десантников вывел голос радиста.

– Быкова к генералу!

Быстро встав с земли, на ходу одергивая комбинезон, Быков направился к комдиву.

– Вот повезло человеку, в отпуск теперь поедет, – донесся до него чей-то завистливый голос.

Сразу же, грубо перебивая, другой:

– Тебе бы такой отпуск...

Дальнейшего спора он не слышал.

«Хм, отпуск... – рассуждал Пётр вслух, шагая по тропинке – на «губу» не хочешь за такое идиотское отделение? Тоже мне – герой выискался. Ничего я не совершил. Тем более сверхъестественного. В боевой обстановке никто на мой прыжок не обратил бы никакого внимания. А сейчас – чуть ли не ЧП... Какой здесь героизм? Глядеть просто надо в оба. Сейчас он мне влепит...».

Пётр, готовый ко всему, смело подходил к генералу. Он знал крутой характер командира, но был уверен, что больше десяти суток сидеть ему на «губе» не придётся.

– Да, брат, напугал ты всех своим прыжком! – Встретил его адъютант комдива.

– Виноват, товарищ гвардии генерал! – Быков приблизился на уставное количество шагов. – Больше не повторится.

– Как виноват? – Комдив напряженно вглядывался в лицо Быкова, ища там следы паники, испуга, чего угодно, но только не обескураживающей невозмутимости и задорного блеска голубых глаз. – Что не повторится?! Ты сам-то понимаешь, что совершил?

– Никак нет! – Быков являл собой живое воплощение Строевого устава. – Виноват – по молодости недосмотрел. Однако потом исправился и произвел десантирование со всеми вместе. Не отстал!

Генерал хмыкнул от удовольствия: «Да, с такими вот Быковыми, Петровыми, Ивановыми хоть к чёрту в преисподнюю без оглядки можно прыгать и выполнять любую задачу».

– Надеюсь, тебе десяти суток хватит?..

– Есть, десять суток аре...

Но генерал не дал ему договорить.

– Отпуска десять суток! Отпуска! – почти прокричал он.

– Есть, отпуска!

Ни один мускул не дрогнул на лице гвардии рядового Петра Быкова... Хотя он никак не ожидал такого оборота.

Ноябрь 2011 года,

Тула.

НЕСРАВНЕННЫЙ САМВЕЛ

Хачатрян Самвел Хачатурович,

родился 01.01.1957

в селе Норагюх

Степанокертовского района

Нагорнокарабахской автономной области

Азербайджанской ССР.

Окончив в 1976 году в родном Степанокерте медицинское училище по специальности «фельдшер», Самвел – военкомат военкоматом, но старший брат в это время служил прапорщиком в отдельной автомобильной роте 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии – был призван на срочную службу в Воздушно-десантные войска в эту же дивизию, но только в парашютно-десантный полк, дислоцирующийся в Костроме. Через полгода службы санитарным инструктором в 3-ем батальоне, зачастую заменяя врача батальона на стрельбах и полевых выходах, на строевом смотре полка к нему обращается заместитель командира дивизии по тылу полковник Богачёв с вопросом об однофамильце в автороте и, узнав о кровном родстве братьев, тут же даёт команду о переводе санинструктора Хачатряна в медсанбат, в Тулу.

– Тогда-то, в семьдесят седьмом году, на Учебном центре дивизии мы и встретились с тобой впервые. – Напоминаю Самвелу, ныне респектабельному бизнесмену.

– Числился-то я в медсанбате, – пошли, пошли воспоминания, – но Богачёв сразу определил меня на Учебный центр, это потом он стал называться Полигоном дивизии. И поставил задачу отремонтировать полуразрушенную казарму – этот, как он выразился, «свинарник», под медицинский пункт. Попутно обязав навести порядок в генеральской бане и в недавно построенном на берегу озера домике для командующего (потом из этого домика в то озеро и нырял Ельцин).

– Да, крутился ты тогда, как белка в колесе, но с задачей справился блестяще. – Это – без балды, видел с каким старанием и рвением относится младший сержант к своим далеко не уставным обязанностям. Мне в то время часто приходилось с батальоном бывать на Учебном центре (стрельбы, полевые выходы, обеспечение всевозможных показных занятий для иностранных делегаций и высшего руководства страны)

– Тогда впервые встретил Маргелова. Простой солдат, недавно спустившийся с гор и легендарный Командующий ВДВ. – Продолжает Хачатрян. – До малейших подробностей помню эту встречу.

Из воспоминаний гвардии старшего прапорщика запаса С. Хачатряна.

«...Однажды приезжает на Учебный центр командир дивизии генерал Подколзин и спрашивает меня, смогу ли я не только приготовить настоящий шашлык, но и как следует накормить-напоить Маргелова. А что особенного: у нас кавказское гостеприимство в крови.

К вечеру всё было готово. Начальник политотдела дивизии полковник Столяров предупредил меня, чтобы много спиртного на стол не ставил – дескать, Командующий не совсем здоров. Мне что: как приказано, так и сделано.

Стол накрыт. С одной стороны сидит Маргелов и три генерала из ВДВ, с другой стороны – командир дивизии, начальник политотдела и ещё кто-то, не припомню сейчас кто. Меняю блюда, то да сё и вдруг Маргелов спрашивает меня о моей национальности. Узнав, что я – армянин, следует вопрос о том, кто храбрее армяне или грузины. Я опешил, растерялся, не знаю, что и ответить Командующему, немного задумался и говорю, служба, мол, покажет. Он рассмеялся и буквально, будто рассуждая сам с собой, произносит – все знают, что за словом Маргелов в карман никогда не лез и ненормативная лексика бала его разговорным языком – конечно, армяне: Баграмян, Бабаджанян. Воевал с ними. И где эти грузины? А приедешь в Кировабад? Как там меня встречают армяне? И, резко меняя тему, обращаясь ко мне, хитро улыбнувшись, заявляет, что пора проверить и мою сообразительность. При этих словах поднимает с пола пустую литровую бутылку из-под экспортной «Посольской» и подаёт мне. Что тут непонятного-то: взял пустую, принёс полную.

– Хочу с этим солдатом-армянином выпить за моих друзей маршалов-армян и за весь храбрый армянский народ. – Сказал Маргелов и протянул бутылку одному из генералов. – Наливай.

Генерал из ВДВ всем и мне тоже разлил в рюмку «Посольскую», но Маргелов показал на фужер. Налили в фужер, и Маргелов протягивает его мне.

– Спасибо, сынок! Не посрами свой армянский народ!

Все выпили из рюмок, а я не знаю, как поступить. Смотрю на комдива, смотрю на начальника политотдела: от них никаких знаков. Маргелов продолжает.

– Чего не пьёшь? Тебя сам Командующий ВДВ угощает!

И тут замечаю, что Подколзин незаметно махнул рукой – я и выпил одним махом целый фужер. Маргелов, как сейчас помню, взяв со своей тарелки наполовину откусанный маленький маринованный огурчик венгерского посола, подаёт мне.

Проглотил огурец и пошёл готовить чай. Минут через пять-десять выходит начальник политотдела полковник Столяров, а у меня поджилки трясутся: сейчас он меня с потрохами съест и не подавится. А он протягивает мне руку:

– Молодец, Самвел. Угодил, понравился ты командующему...».

– Алексеевич, ты не представляешь мои ощущения и переживания в тот вечер. САМ Командующий угощал меня!

По уходу на заслуженный отдых легендарного командующего ВДВ генерала армии Василия Филипповича Маргелова, командовать войсками (1979–1987) стал генерал армии Дмитрий Семёнович Сухоруков, а после него (1987–1989) – генерал-полковник Николай Васильевич Калинин.

Из воспоминаний гвардии старшего прапорщика запаса С. Хачатряна.

«...В первый свой приезд в нашу дивизию Калинин с начальником политотдела ВДВ генерал-лейтенантом Смирновым поселяются в домике командующего. Как всегда в таких случаях, готовлю для высокого начальства шашлык-машлык со всеми сопутствующими причиндалами. Ни Калинин, ни Смирнов не притрагиваются к моёй стряпне. Как я не старался им угодить – они ни в какую не садятся за мой стол, продолжают питаться в офицерской столовой. Командир дивизии в недоумении, нервничает – чем не угодили новому командующему. На четвёртый день, улучшив минутку, когда рядом не было начальника политотдела ВДВ, Калинин обращается ко мне, дескать, бывшие командующие тоже в домике ночевали с начальником политотдела. Прямо отвечаю, что до сегодняшнего дня ни начальники политотдела, ни кто другой с командующими в домике не жили. В ответ Калинин и говорит мне об организации ужина как полагается, но чтобы не заметил Смирнов. Метрах в ста от домика на лесной опушке накрыл стол для командующего и опять, как и Маргелов когда-то, Калинин налил мне водки в фужер, мол, не одному же ему пить. А на следующий день командующий своего начальника политотдела отправил старшим в Рязань. Всё стало на свои места – каждый вечер, как положено и, как принято – кормил-поил командующего...».

Вот, что значила наша партия – Коммунистическая партия Советского Союза – даже командующий Воздушно-десантными войсками и тот… понимаете, что я хочу сказать после услышанного от Самвела.

Отслужив срочную службу, Хачатряну присваивают звание прапорщика и назначают фельдшером в приёмно-сортировочный взвод медицинской роты медсанбата, оставляя за ним всё те же объекты на учебном центре. Служба идёт прекрасно, Самвела принимают в партию: вначале кандидатом, а затем полноправным членом. Наше поколение знает, что без партийной книжицы, перспективы карьерного роста ни в Советской Армии, ни на гражданке были весьма и весьма сомнительны. Надо отметить, что в медсанбате за всю историю членом партии был всего один прапорщик – напоминать кто, наверное, не имеет смысла. Остаётся к этому добавить то, что вскоре коммунисты медсанбата избирают Хачатряна членом партийного бюро батальона. Вот так-то. Но отвлёкся.

Подошло время, и прапорщик Хачатрян решает стать военным врачом и сдаёт экзамены в Военно-медицинскую академию в Ленинграде. Откуда его благополучно отчисляют всего через три недели.

– Я сам ушёл. – Поясняет Самвел.

Из воспоминаний гвардии старшего прапорщика запаса С. Хачатряна.

«...Меня назначили старшиной курса. И однажды на вечерней поверке – жили мы в лагере в Красном Селе – перед строем появляется какой-то пьяный «щегол» в гражданке и начинает «качать права», обращаясь в основном к двум «суворовцам», стоящим на правом фланге. Мол, чего вы этого «куска» слушаетесь, послали бы его куда подальше, и пошли бы с ним в самоволку. Я его приструнил, он в ответ послал меня на три буквы. Это было его роковой ошибкой. Послал кого? Армянина! Десантника! И кто послал? Какой-то хлюст? Остановил всё же его, а он ещё сильнее стал материться. И ударил-то всего один раз, а он отлетел на несколько метров, ударился о землю головой и потерял сознание. Я – к нему, приводить в чувство. Он очнулся, увидел меня и с испуга как заорёт на весь лагерь. Чуть ли не весь офицерский состав Академии сбежался. Весь же личный состав стоял на вечерней поверке. Ко мне подбегает замполит батальона и в ужасе шёпотом говорит.

– Ты знаешь, кого ударил? Сынка начальника политотдела Академии.

Я спрашиваю его, что, дескать, мне дальше делать – забирать прямо сейчас документы и уезжать обратно в Тулу или...

– Дождись утра.

Утром вызывает меня начальник политотдела. Про вчерашний инцидент ни слова, но начинает проверять – и это начальник политотдела, второй человек в Академии! – у меня форму одежды. Даже цвет трусов проверил и длину шнурков. Вышел из его кабинета и понял, что никакой учёбы у меня в этом заведении не получится. В лучшем случае – уволят, в худшем – посадят. Знать, не судьба была стать мне военным врачом...».

– Ты и без офицерского звания служил всем на зависть.

Вернувшись из Ленинграда, гвардии прапорщик меняет специальность. Из фельдшеров становится вначале техником эвакуационной роты, затем – техником всего медсанбата.

– Потом перешёл техником роты в батальон связи. – И на мой незаданный вопрос поясняет. – Техник медсанбата – пятый разряд, а техник роты батальона связи – девятый. Разницу видишь? В Косово – в 1999–2000 годах – также выполнял обязанности техника: техника стационарного узла космической связи. А уволился из Армии – ты, Алексеевич, знаешь – в 2003 году.

Мы немного помолчали, и Самвел высказывает предложение, которое я всецело и непременно поддержал.

– Когда сделаешь этот, второй альбом про военных медиков, давай соберём всех, кого сможем о ком ты написал и вспомним нашу медсанбатовскую молодость.

– О чём разговор.

На том и порешили.

Март 2011 года,

Тула.

« назад