Всё не утихают страсти о пресловутых саперных лопатках. Не было тогда десантников там – мы прилетели на следующий день. Представить себе десантника в берете голубом, в тельняшке, в новом камуфляже и ботинках с высоким берцем (в Советской Армии нам первым выдали новую такую форму одежды) и сапёрные лопатки в их руках против мирного, гражданского населения? Нонсенс!

Дали бы тогда просто командиру: «Фас!»… И не нужны были бы никакие саперные лопатки…

…Один десантный полк улетел на место постоянной дислокации. Тыловая группа второго полка выдвинулась на аэродром. Рязанский (второй) полк улетает завтра на рассвете. Вечером… Вечером заслуженный отдых, заслуженная расслабуха. Как всегда, в неподходящий момент, вся эта идиллистическая картина разом рушится.

Рушится с приходом посыльного. Из штаба полка. Нехотя, но ускоренным шагом прибываю в штаб. За столом сидит командир дивизии, генерал-майор Лебедь, командир полка полковник Хацкевич. Перед ними, пытаясь стоять по стойке «смирно», расположилась живописная группа из трех офицеров.

Лебедь проясняет ситуацию.

В Политбюро ЦК КПСС недавно звонил Шеварднадзе, находящийся в Тбилиси, и просил немедленно принять меры, самые жёсткие меры к пьяным десантникам, избивающим мирное население.

К данному часу маховик государственной бюрократической махины вылился в звонок Министра Обороны командиру дивизии. Дебоширов и нарушителей спокойствия мирных граждан выявили сразу. И сейчас они, трое, вот здесь стоят. Четвертый, по причине невозможности принятия вертикального положения, отправлен в горизонтальном – с тыловой группой на аэродром.

К моему прибытию в штаб полка, подробности инцидента выглядели чуть-чуть не так, а совсем даже наоборот.

Рязанский полк располагался в палаточном лагере на небольшой горке рядом с Тбилисской телебашней. Внизу, под горкой, плескались воды Тбилисского водохранилища. Хотя, до открытия купального сезона было очень и очень далеко, любители окунуться нашлись. Предварительно крепко разогревшись изнутри. С собой у них было тоже прилично взято вина местного разлива.

Так они купались, плескались в холодных водах, что не заметили, как один из этих «моржей» уснул, перебрав излишек спиртного. Уснул и уснул. Донесем и уснувшего до расположения.

Пошли. Раскачиваясь из стороны в сторону, бережно придерживая на своих десантных плечах спящего товарища. Шли, шли, никого не трогали. Но на их беду, на пути стоял местный Дом отдыха. Откуда незамедлительно высыпала толпа отдыхающих грузин. Мужиков не хилой комплекции. От словесных оскорблений и забрасывания офицеров камнями, они вскоре решили перейти к рукопашной.

Аккуратно положив спящего товарища (не будить же его из-за каких-то пустяков!) на землю, трое офицеров-десантников приняли неравный бой (не отступать же десантуре от каких-то местных папуасов, пусть даже и грузинской национальности).

Через несколько минут поле боя (драки, вообще-то) выглядело плачевно. Результат этой незапланированной встречи оказался ошеломляющим: восемнадцать (!) человек получили средние и тяжкие телесные повреждения. Остальные отделались лёгким испугом и были рассеяны по ближайшим окрестным насаждениям.

Соответственно, тут же последовал и звонок куда надо. Цепочка звонков замкнулась в Политбюро. И оттуда, в обратном направлении, – на командире дивизии.

Главный-то вопрос заключался не в том, что избивали и избили. А кто избивал? Вернее: были десантники пьяные или нет.

– Доктор! Что тебе нужно, чтобы анализы крови на алкоголь у этих архаровцев были отрицательными? – Лебедь всегда недвусмысленно ставил задачу. – Команда из Москвы отдана в окружной госпиталь. Там вас ждут.

– Десяток тельняшек, пару-тройку беретов, литр спирта!

– Обеспечить! – Лебедь дает команду командиру полка.

С дарами «Данайцев», в санитарной машине, по пути в госпиталь, мы с начмедом Рязанского полка выясняем (путем опроса), что алкоголя в крови нет только у водителя. Голоса троих «мордобойцев», естественно, в расчёт не принимаются. Приходим к однозначному, неутешительному выводу: кровь за четверых (!!!) будет сдавать наш водитель. Даже за того парня, который принимал участие в драке чисто теоретически, даже не проснувшись.

В госпитале оказалось всё намного проще. Во-первых, дежурная медсестра приёмного покоя оказалась моей землячкой – «Тамбовской волчицей». Во-вторых, дежурный врач был выпускник Томского военно-медицинского факультета (Томич Томича видит и узнаёт издалека). В-третьих, у нас с собой было (!).

Главное, в-четвертых: в госпитале более года (!!!) наблюдалось отсутствие присутствия реактивов для определения наличия алкоголя в крови…

Под утро в Москву ушла телеграмма за подписью генерал-майора Лебедя, в которой говорилось, что все четверо десантников были абсолютно трезвые. Справка с гербовой печатью окружного госпиталя прилагается. Шеварднадзе, наверное, неправильно проинформировали; он, естественно, неправильно, наверное, проинформировал Политбюро. ЦК КПСС.

Тогда оно ещё существовало. А вы говорите: «Саперные лопатки». Десанту всегда нужна только чёткая команда: «Фас»!..

19 апреля 2019 года

70 лет афганцу

ИВАНОВУ ВЛАДИМИРУ ИЛЬИЧУ

(Из книги «Афганцы Тулы»)

НАШ ДЕСАНТНЫЙ ИЛЬИЧ

Иванов Владимир Ильич,

родился 19.04.1949.

Собеседник моложе меня почти на полтора года. Но и сейчас, и годы, десятилетия назад, проходя службу вместе с ним в 51-м парашютно-десантном полку и в штабе 106-й воздушно-десантной дивизии, не только я, но и большинство сослуживцев обращались и обращаются к нему коротко. По отчеству.

– Ильич!

Такой он солидный и обстоятельный, высокий, стройный, с огромной внутренней силой и невероятным душевным обаянием, настоящий б о м б а р д и р времён Петра Первого, что просто по имени к нему обращаться как-то и не уместно; по имени-отчеству – вроде ровесники, в одном, считай звании. Под стать мужу и его жена, представившаяся мне с манерами аристократки-дворянки не в первом поколении:

– Людмила Ивановна!

Они знакомы с пятнадцати лет. Оба – Питерские. Поженились после пяти лет знакомства, на третьем курсе его обучения, в день рождения, тогда ещё не Ильича, а просто – Володьки Иванова. И девятнадцатого апреля девятого года (Светлый христианский праздник! – какое невероятное совпадение) – подумать только! – сорокалетие их свадьбы.

– Ильич, – задаю ему первый вопрос, – почему именно – артиллерийское училище? В Питере много, как сейчас говорят, более крутых военных учебных заведений.

– Первая причина: училище в десяти минутах ходьбы от дома; вторая – друг на год раньше поступил в это училище…

– И пропиарил его Ильичу, – смеётся жена. – Третья причина: маршрут его возвращения со свиданий опять же проходил мимо этого училища.

– И скрытая, и прямая реклама – на лицо, – заканчивает ответ на мой первый вопрос гвардии подполковник запаса Владимир Ильич Иванов.

Тринадцать лет, после окончания училища, от лейтенанта – командира взвода до майора – начальника штаба гаубичного дивизиона, Иванов прослужил в 1182-м гвардейском артиллерийском полку в Ефремове, районном центре на юге Тульской области.

– Была, конечно, возможность сразу и лейтенантом остаться в Туле. Двое моих однокашников так и поступили – им предложили, как и мне, должность командира взвода СПГ (СПГ – станковый противотанковый гранатомёт. Примеч. автора.). Но я отказался – несерьёзно артиллеристу командовать такой малой «артиллерией».

– В Тулу мы всё же попали, – добавляет Людмила Ивановна, – в восемьдесят третьем году, в 51-й полк.

– А через четыре года, – продолжает Ильич, – я улетел в Афганистан, в Баграм, в 345-й полк командиром гаубичного дивизиона.

– И первая твоя награда – орден Красной Звезды?

– Проходила крупная армейская операция. Вертолёты высаживают десант. С трёх вершин десант обстреливают «духи». Командир десанта по радио просит поддержки артиллерии и называет координаты. Громов – я тогда с ним первый раз встретился – приказывает нанести артиллерийский удар. А я вижу по карте, что координаты, которые назвал командир десанта, соответствуют координатам самого десанта (лётчики-то перед этим доложили о месте высадки десанта) и докладываю об этом командарму. На его вопрос о дальнейших действиях помощи десанту и, главное, чтобы не накрыть своих огнём артиллерии, принимаю простое решение. По координатам, которые дал командир десанта, произвожу один выстрел дымовым снарядом, который разорвался недалеко от командира десанта, а по радио прошу трассерами из ДШК показать направление на господствующие высоты, где засели «духи». Остальное – дело техники.

Как у него всё просто получается: «дело техники». Хотя, он же учился всему этому: законам математики, законам физики, законам баллистики, законам чего там ещё, что нужно для меткой стрельбы «богам войны»?

– Орден Красного Знамени тоже – за стрельбу? За отличную стрельбу?

– За что – ещё? И таких орденов у меня – два: один – наш, второй – афганский. Помнишь про девятую роту? Проводилась масштабная операция «Магистраль». В районе Хоста одному батальону ночью срочно надо было спускаться с гор. «Грачи» вешают осветительные люстры – не в том месте. Вешают повторно – опять не в том месте. «Духи» наседают на наших, а наши не видят, куда надо спускаться. Запрашиваю координаты батальона и делаю выстрел осветительным снарядом, который разорвался точно над целью и осветил местность там, где было нужно. Потом и «Грачи» стали вешать свои люстры там же. И ещё случай в окрестностях Хоста. На пути наших войск в одном кишлаке засели басмачи, но авиация никак не могла точно накрыть противника: ориентиров нет – сплошная зелёнка. Тогда двумя дымовыми снарядами показываю края кишлака.

– Остальное – дело техники, – мы оба смеёмся.

– Из Афганистана мы с командиром полка Героем Советского Союза Востротиным (кстати, на Героя его представляли три раза) выходили последними 11 февраля – наш 345-й полк прикрывал перевал Саланг, обеспечивая выход остальных войск.

– А знаменитые кадры перехода границы по мосту через Речку 15-го февраля?

– Парад, он и есть – парад. – Лаконично комментирует он.

– Ильич, – допекаю его вопросами, – у тебя же и ещё есть орден: «За личное мужество»?

– Орден мне вручили, когда я был начальником разведки артиллерии дивизии, – он тяжело вздыхает, – за участие в наведении «конституционного порядка» на Северном Кавказе в девяносто втором – девяносто третьем годах. – Он опять тяжело вздыхает. – Тогда в Южной Осетии погибли два полковника. Ты должен помнить.

– Конечно: твой непосредственный начальник полковник Фролов – начальник артиллерии дивизии и полковник Алексеенко из штаба ВДВ. Поподробнее расскажи об их гибели.

– Не знаю: то ли боевого опыта у них не хватало, то ли не ожидали они столь решительных действий от мятежников. Находясь на своём КП и видя выдвигающиеся «Грады» противника на огневую позицию, они не смогли принять правильного решения, дать команду вертолётчикам, которые только этого и ждали, барражируя над ними. В результате залп «Градов» и… И результат ты сам знаешь какой. Хотя, это сейчас, за рюмкой чая, можно обо всём спокойно рассуждать и анализировать. В боевой обстановке, сам об этом не понаслышке прекрасно знаю, отсчёт идёт на мгновенья плюс ответственность за жизнь подчинённых давит неимоверным грузом.

Мы помолчали минуту. Стоя – третий тост. И крайние слова Ильича.

– Что меня больше всего поразило и там, в Афгане, и на Кавказе – восемнадцатилетние пацаны, а как они переживали за страну, за предательство наших, так сказать, «верхов». И нынешнее поколение восемнадцатилетних не всё испорчено. Будет, будет и на нашей улице…

– Будет, Ильич, будет, кто бы сомневался.

Ноябрь 2009 года,

Тула.

29 апреля 2019 года

60 лет

афганцу

ГОЛОБОРОДЬКО ПЕТРУ ГРИГОРЬЕВИЧУ

(Из книги «Мои коллеги – военные медики»)

ДЕЖАВЮ ПЕТРА ГОЛОБОРОДЬКО

Голобородько Пётр Григорьевич,

родился 29.04.1959

в Полтавской области

недалеко от хутора Диканьки и

города Миргорода.

Став начальником санатория в 2004 году, Пётр ежегодно приглашал меня провести пару-тройку недель в его вотчине. В октябре десятого года его ожидания сбылись.

Авторский комментарий:

Полковник полиции Пётр Григорьевич Голобородько – директор клинического санатория «Прогресс» Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) в Хосте.

Мы встретились, обнялись, расцеловались, и началось моё знакомство с санаторием. Санаторий, как и полагается всякому уважаемому заведению на Черноморском берегу Кавказа, оказался выше всяческих похвал. Однако меня поразили, приятно удивили, а где-то даже и шокировали два момента.

Первое, это семилетней давности фотографии того хозяйства, что «досталось» Голобородько от предыдущих руководителей: без слёз не глянешь, даже ограды вокруг санатория не существовало… Всё, всё – не буду о плохом. А сейчас? Всего один факт: во время моего пребывания Пётр вёл переговоры с первым тренером Кафельникова об организации на кортах санатория – заработавших, кстати, всего пару месяцев назад – Академии (подумать только!) тенниса.

И второе, с кем бы меня ни знакомил полковник полиции, будь то его замы, будь то работницы прачечной, будь то его сочинские друзья-товарищи, он везде вгонял меня в краску, на полном серьёзе называя своим Учителем, обращаясь только по имени отчеству и только на «вы». Ни много, ни мало.

– Петь, прекращай. – Пытался как-то умерить его темперамент, абсолютно не претендуя на какие либо «реверансы» в свою сторону.

– А помните, – это он говорил своим замам, – я о нём рассказывал и приводил его слова?

Это всё к чему? А всё к тому, что гвардии старший лейтенант медицинской службы Пётр Голобородько был у меня в подчинении всего полтора года – в 1985–1986 годах: сколько времени с тех пор утекло. Некоторые, выбившись в большие начальники, на второй же день забывают о своих сослуживцах, особенно о тех, с кого взять-потянуть ничего нельзя. А вы говорите: четверть века?..

Авторский комментарий:

В 1976 году окончил среднюю школу, в 1982 году – Военно-медицинскую академию имени С. М. Кирова в Ленинграде; с 1982 по 2004 год – служба в Воздушно-десантных войсках: Болград, Кабул, Тула, Псков, снова Болград, Каунас, Новороссийск, Анапа, Югославия, снова Тула, Москва (начальник медицинского пункта полка, врач-бактериолог, эпидемиолог, начальник медицинской службы дивизии, начальник санатория, начальник лаборатории Центрального военного госпиталя ВДВ, старший офицер медицинской службы ВДВ). От гвардии лейтенанта медицинской службы до гвардии полковника медицинской службы.

– Хорошо, – обращаюсь к уже не гвардии полковнику, – полковнику полиции не по «чину» щеголять с «Гвардией», но «Инструктора-парашютиста» почему нет у тебя на кителе? Всего – один академический знак, даже наградных планок нет?

– Вы же знаете…

Да, знаю, знаю: не любил и не любит – по-другому не могу и представить своего бывшего подчинённого – выпячивать-кичиться своими наградами-поощрениями. Горы свернуть, чтобы организовать и выполнить задуманное это – пожалуйста, это – всегда, это – постоянно в течение всей его жизни. Постоянно, пожалуй, в первую очередь, – помнить о своих подчинённых и поощрять их. Постоянно – ненормированный рабочий день, постоянно – командировки, встречи, постоянно – проверяющие…

– После первой финансовой проверки в этом санатории, – вздыхает Пётр (а глаза смеются – жди подвоха от хохла), – спрашиваю у старшего: «Много ли грехов?»…

– Копеек на пятьдесят-шестьдесят дебет с кредитом не сошёлся. – Лью бальзам. – Или: «сделал дело – запиши, не сделал дела – два раза запиши».

Мы заразительно смеёмся.

– Разница была в нескольких рублях, а старший инспектор тогда сказал, что, если бы такие отчёты были у всех, то давно бы в стране ревизоры вымерли бы как ненужный элемент госчиновников.

Субботний вечер. Мы вдвоём в кабинете. Пьём чай – коньяк оставлен на потом, на вечер. Перед начальником санатория груда документов, которые накопились за неделю. Одни документы он подписывает, лишь мельком глянув на них, другие – читает по диагонали, третьи – вдумчиво изучает и только после этого ставит свою подпись.

– За время нашей совместной службы я так и не удосужился узнать, каким ветром тебя занесло в военную медицину?

Комментарий Голобородько:

Мой отец в Военно-медицинскую академию, будучи матросом на печально знаменитом крейсере «Новороссийск», поступал дважды. Оба раза все экзамены сдал на «отлично». Первый раз не прошёл медицинскую комиссию по дальтонизму; на следующий год, вызубрив таблицу, не прошёл по возрасту – оказался на два с лишком месяца переростком. Пришлось мне «отдуваться» за отца.

После Академии лейтенант медицинской службы был распределён в 98-ю гвардейскую воздушно-десантную Свирскую Краснознамённую ордена Кутузова 2-й степени дивизию, которая в то время дислоцировалась в Болграде Одесской области и Кишинёве. Голобородько рвался заняться хирургией в медсанбате, но дивизионное медицинское начальство предполагало совсем иной вариант – на то, оно и начальство – дальнейшей карьеры новоиспечённого военного врача, назначив его на должность начальника медицинского пункта парашютно-десантного полка.

Авторский комментарий:

Дежавю – слово, вынесенное в заголовок – в данном контексте означает то, что полковник полиции Голобородько в 2004 году оказался один в один в той же, мягко говоря, затхло-запущенной обстановке санатория, как и гвардии лейтенант Голобородько в 1982 году в аналогичной обстановке полкового медицинского пункта.

Через год, приехав в полк с проверкой, начальник медицинской службы ВДВ гвардии полковник медицинской службы А. Поцыбин, увидев рядом с капитально отремонтированным медицинским пунктом роскошный цветник, на этом и закончил свою инспекцию, поставив Петру отличную оценку. Даже не посмотрев на созданный в медицинском пункте (!!!) операционный блок.

Вот так.

В том же – 1983 году высокое медицинское начальство из ВДВ «вентилировало» Голобородько о возможной его дальнейшей карьере в качестве бактериолога в Афганистане. Пётр, не проявив никаких эмоций, ответил, что он как три месяца назад написал рапорт о службе в этом самом Афганистане. Откуда он с орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени в декабре 1985 года прибыл в Тулу, под моё начало.

Четверть века прошло с тех пор, а он – Пётр Григорьевич Голобородько – всё такой же: всегда готовый выполнить команду «Фас!».

Комментарий Голобородько:

– Или – команду в три длинных зелёных свистка!

Октябрь–ноябрь 2010 года,

Хоста–Тула.

« назад