1 сентября 2022 года 60 лет афганцу ГЛАЗКОВУ АЛЕКСАНДРУ АЛЕКСЕЕВИЧУ (Из книги «Время выбрало нас») Родился 01.09.1962 в Скопине Рязанской области. В 1979 году окончил среднюю школу, в 1983 году – Рязанское высшее воздушно-десантное командное дважды Краснознамённое военное училище имени Ленинского комсомола. В 1983–1985 годах – служба в 51-м гвардейском парашютно-десантном полку. С февраля 1985 года по апрель 1987 года – в Афганистане –командир взвода 357-го гвардейского парашютно-десантного полка. В 1988–1994 годах – заместитель военного комиссара района, начальник 4-го отделения объединённого городского военного комиссариата в городе Канаш Чувашской республики. В 1994 году окончил Чувашский государственный университет по специальности «преподаватель истории». После увольнения в запас переехал в Тулу и работал учителем в школах № 56 и № 15, преподавателем автомеханического колледжа транспортного строительства, преподавателем Тульского института экономики и информатики. В 2003 году окончил Московскую государственную юридическую академию; работал юрисконсультом и начальником отдела ОАО «Тулэнерго». Награждён орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени, медалью «За отвагу», другими наградами. ___________________________________ 4 сентября 2022 года 70 лет чернобыльцу НИКИШИНУ ВИКТОРУ ВЛАДИМИРОВИЧУ (Из книги «Сапёры земли тульской» ЛИКВИДАТОР ВИКТОР НИКИШИН (О чём не писали газеты) Никишин Виктор Владимирович, родился 04.09.1952. На столе передо мной разложены вырезки из разных газет. О Чернобыле. О ликвидаторах последствий аварии. О моём визави, принёсшим эти пожелтевшие газетные листочки, – о Викторе Никишине, гвардии подполковнике запаса (мой однополчанин с 1973 года, когда он пришёл в 51-й гвардейский парашютно-десантный полк командиром взвода в сапёрно-инженерную роту после окончания Калининградского инженерного училища). – У тебя тут целый архив. И решения ЦК КПСС, и постановления Правительства, мнения специалистов и журналистов, твоё интервью в газете Политехнического института «За инженерные кадры» от 17 мая 1991 года. – Присматриваюсь внимательнее к этой газете. – Но почему-то тебя называют не Виктор, а Николай – засекретили что ли? – Какой засекретили, – он смеётся, – ошибся журналист. Хотя секретов в той командировке было предостаточно. Прослужив в воздушно-десантных войсках до 1983 года, Виктор Никишин десять лет был преподавателем (единственный преподаватель кафедры, награждённый орденом: орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени он получил в марте 1987 года; за Чернобыль) на военной кафедре Тульского политехнического института. Откуда и уволился в звании подполковника в 1993 году. – В июле 1986 года, за две недели до окончания отпуска, – вспоминает Никишин, – приказом командующего Московским военным округом меня вызывают на непонятные сборы. В Тамбове формируется из кадровых офицеров-командиров и «партизан»-запасников отдельный инженерно-позиционный батальон. Меня назначают командиром инженерно-сапёрной роты. Так, с 15 июля по 5 октября 1986 года, мне пришлось выполнять важную правительственную задачу по ликвидации последствий на Чернобыльской АЭС. – Официоза достаточно, – перебиваю его невежливо. – Ты расскажи о том, что осталось за «кадром», о чём до сих пор не написано. Виктор на минуту задумывается, затем заразительно смеётся (он вообще, сколько его знаю, никогда не теряет чувства юмора). – На второй день, после прибытия, у меня разболелось горло, появилось головокружение, тошнота, слабость. Личный состав ушёл на объект – какого: не успели прибыть на место, как командир валяется больной, а рота – на крыше четвёртого блока? Кое-как доковылял до доктора: «Давай, лечи, едрит тебя в печёнку». Он сразу понял в чём дело и предлагает мне какой-то препарат, ещё как следует не прошедший клинические испытания: «Повезёт – значит, повезёт, а нет – на нет и суда нет». Повезло. Небольшая пауза. – Спецодежду мы себе «шили» сами. Привезли нам миллиметровой толщины листы свинца – из них мы делали себе шлемы на голову, фартуки на грудь и спину, кроили плавки, – опять его заразительный смех, – по поводу этих свинцовых «плавок» сразу появилась частушка: «Если хочешь стать отцом – защити яйцо свинцом!». – В этой, так называемой, спецодежде плюс противогазе мы поднимались на крышу четвёртого блока, лопатами и ломами сбрасывали радиоактивные элементы. Смена на крыше из пяти-шести человек работала три-четыре минуты. Больше времени работать люди просто не могли физически. Затем поднималась следующая смена. И так – всё светлое время суток. Японская и немецкая техника – их хвалёные роботы – давно была выведена из строя нашей радиацией. – Дозиметры у вас были? Сколько, вот, ты лично нахватал? – Дозиметры были у всех. Но мы их показания не видели. Нам дозиметры засовывали под свинцовые пластины перед началом работы, а после окончания работ изымали. Один «партизан» из другой роты пытался сам посмотреть – только этого «партизана» и видели. За всем был тотальный контроль «компетентных органов». И отказников идти на крышу четвёртого блока не было. Попробуй, кто откажись – сразу, сам понимаешь, результаты такого «не добровольного поведения» не замедлили бы сказаться со всеми вытекающими отсюда последствиями. Хотя, были и личности, особенно офицерского состава местной, кстати, национальности, противоположного пони – мания опасности. Они специально «хватали» повышенную дозу – вот, дураки-несмышлёныши – для получения больших льгот и пособий. И где они теперь, эти хохлы-рационализаторы? – От радиации хорошо помогает красное сухое вино. – Задаю ему провокационный вопрос. – Вам выдавали «наркомовские» сто грамм? – О чём ты говоришь? Наоборот! Ты же знаешь, какое было время. Органы разного калибра очень тщательно бдили и выполняли волю нашего газированного меченого Мишки (мы его про себя называли «меченым атомом» – есть такое понятие в ядерной физике) о «сухом» законе. Нам было категорически запрещено не то, что употреблять, даже мыслить об алкоголе не разрешалось. – И? – Что – и? Целый майор ночью, перебежками, огородами, в самоволку на машине гонял в Житомир за самогонкой. Тем и спасались. – Да, на каждую хитрую… всегда найдётся болт с левой резьбой. А что делали с машинами, получившими зашкаленную дозу радиации? – Такие машины, практически – новые машины, загоняли в могильники и бросали. Но машины-то – новые. Движки, другие агрегаты и оборудование на них – тоже, естественно, новые. И наши «партизаны» насобачились ночами снимать необходимые детали с этих машин и волоком тащить метров двести-триста с запретной, охраняемой зоны. Как настоящие сталкеры. Не пропадать же было добру. – Дурости и маразма? – Отвечает на мой незаданный вопрос. – Было и не меряно. Простой пример. Ожидается приезд Горбача. Нужно отсыпать дорогу специальной щебёнкой. Её привозили на баржах и высыпали на берегу речки. Мы эту щебёнку своими экскаваторами грузили на свои самосвалы и рассыпали вдоль дороги. Всё – по науке, всё – как и положено. Но… но щебёнка-то была мокрой. И один «очень умный» чин в больших погонах приказал батальону лопатами ворошить эту мокрую щебёнку, чтобы она быстрее просохла. Хотя эта злополучная щебёнка на полчаса позже и сама бы просохла под летним солнцем. Но весь личный состав был снят объектов и брошен на дорогу. А Горби поехал другой дорогой. Поставленную задачу по ликвидации последствий аварии рота Никишина выполнила первой – сказалась десантная закалка, выучка и смекалка командира роты. И рота первой выехала на расформирование в Тамбов. – Встречали с оркестром, с цветами, – теперь он улыбается грустно. – И сразу нас забыли, бросили какое-то подобие сухих пайков – выживайте, как знаете. Даже горячего чая не организовали. Нам не привыкать – выжили. Сдали технику, сдали «барахло» – домой, в Тулу, пришлось ехать в старой телогрейке, в протёртых сапогах, с кучей всевозможных болячек. Выжили. После увольнения из рядов Советской Армии не в запас – в отставку по болезни – у Никишина (в прочем, как и у большинства «чернобыльцев») начались мытарства по различным судебным инстанциям в отстаивании своих прав на льготы и пособия. – Не это обидно. – Виктор, впервые за время нашего разговора, тяжело вздыхает. – Понимаешь, приезжала к нам выступать со своим концертом одна наша знаменитая певица. Выступила, как всегда, блестяще. Как всегда, устроила пьяный дебош. И получила высокую правительственную награду, как ликвидатор последствий, как настоящий «чернобылец». И денежную компенсацию, по слухам, получает до сих пор очень высокую. Не это – обидно. Обидно то, что все, кто там присутствовал, прекрасно знают, что она давала-то концерт в абсолютно чистой зоне, в Славутиче. А, отнюдь, не в тридцатикилометровой зоне. – Зигзаги, понимаешь, и загогулины судьбы-злодейки. – Он опять заразительно смеётся. – Давай, что ли сухого красного марочного вина профилактики ради и за нас выпьем? – Будем! – Будем жить! Честь имею! Апрель 2009 года, Тула. ____________________________ 16 сентября 2022 года 60 лет суворовцу ДЫДА АНАТОЛИЮ ВАСИЛЬЕВИЧУ (Из книги «Суворовцы земли тульской») …СОЛДАТА НАДО БЕРЕЧЬ Дыда Анатолий Васильевич, родился 16.09.1962 в городе Шахтёрске Донецкой области Украинской ССР; Киевское СВУ. – Весь офицерский стаж – на одном месте, по большому счёту, на «тёплом месте» в Тульской «артели»: «паркетный службист», что ли? А, чо – сразу по сопатке, сразу под дых, чтобы не расслаблялся, здесь вам не тут, у нас не забалуешь. – Добавь сюда, – отсмеявшись, комментирует мой вопрос Анатолий Дыда (во – фамилия!), – пять лет учёбы в этой самой «артели». Воспоминания подполковника запаса А. Дыда. «...После окончания суворовского пинком открывал двери любого военного училища в Киеве. Имея первый разряд по стрельбе из спортивной винтовки, за шесть месяцев с нуля выполнил норматив первого разряда по стрельбе из спортивного пистолета. В перспективе через полгода – кандидат в мастера спорта, ещё через полгода – мастер спорта: сборная Киева, сборная округа и далее, возможно, везде. Естественно, выбрал самый престижный – разведывательно-десантный – факультет Киевского ВОКУ, по окончании которого открывались весьма и более чем радужные карьерные и спортивные перспективы. В эйфории грандиозных планов совсем забыл одну народную мудрость, в вольной интерпретации глаголющую банальную истину, что: «Человек предполагает, а медицинская комиссия располагает» – в десант не годен. Нет, машинки для закатывания губ не искал, махнул не глядя, в Тулу, в Тульское артиллерийское училище, в предвкушении того, что где, как не в городе оружейников, продолжить заниматься стрелковым спортом... Забегая вперёд, с сожалением вынужден констатировать, что на втором курсе пришлось забросить спорт из-за полного развала оного в училище и сосредоточиться только на учёбе... ...При беседе с начальником училища генералом Кулёвым, высказал желание учиться на втором факультете – программистом пожелал быть, на что получил генеральское «добро». С лёгкой душой поехал, как и все суворовцы, в отпуск, по приезду из которого «шарахнули ломом из-за угла». Кадровики стояли железобетонной стеной: этим самым, ну, ты понимаешь чем, по всему вашему курсантскому лицу, а не второй факультет; в технари – на четвёртый – ату, ату, его. Написал рапорт – разорвали, написал второй – разорвали. Месяц писал рапорта – месяц их рвали. Надоело, плюнул на всё и категорически поставил ультиматум: или второй факультет, или собираю манатки и отправляюсь обратно в Киев. Пошли не компромисс – предложили третий факультет, готовящий радиолокаторщиков... ...Выучился. Женился. Брат жены предлагал к нему – в Закарпатский военный округ. «Сарафанное» радио поведало, что из Москвы (!!!), с самого артиллерийского верха был звонок о том, чтобы дурака там, мол, не валяли, а нашли толкового, надёжного, готового в огонь и воду, не упомянув почему-то про медные трубы, молодого выпускника-лейтенанта и доверили ему радиолакционный взвод в ремонтной роте училища. А то, понимаешь... ...Три года изучал географию европейской части страны из окон поездов, сопровождая всевозможные грузы и технику туда и обратно. Один раз нелёгкая занесла в Туркестан. На очередном «разборе полётов» в кабинете зампотеха училища в ожидании своей порции нагоняя – был бы лейтенант, а вставить ему по первое число найдётся за что, – получил приказ: «Два часа на сборы в готовности заменить караул воинского эшелона». В эшелоне, следующим из Москвы в Темрез, заболел солдат. По Уставу заменять одного выбывшего караульного не положено – меняется весь караул. На подготовку караула, тем же Уставом, отводится пять-семь дней. Мы управились за два, выделенных нам, часа. Эшелон ни минуты лишнего не стоял на запасных путях Московского вокзала... ...Министерская проверка это вам – не хухры-мухры, на ней на «дурочку» не прокатишь. Самый крутой, принципиальный и придирчивый – полковник, проверяющий знания уставов. Исписав один лист бумаги с обеих сторон, попросил второй лист. Полковник удивился такому наглому лейтенанту, у которого один вопрос в билете как раз и был об организации службы при сопровождении воинских грузов. Ещё больше проверяющий удивился ответу, заявив по окончании экзамена, что даже он не всё знает по этому вопросу. До проверки остальных вопросов билета время так и не дошло – «пятёрка»... ...«Пропаркетив» в ремроте, предложили перебраться на кафедру лаборантом, затем – преподавателем, имея в будущем кандидатскую диссертацию, на что ответил отказом, дескать, я – технарь, а не теоретик. Так и дослужил до «дембеля» преподавателем-практиком. Хотя, хотя и предлагали незадолго до увольнения «перепаркетиться» преподавателем на полковничью должность в Москву...». – Самое запоминающееся за службу. – Для меня примером для подражания стал заместитель начальника училища по вооружению полковник Николай Павлович Митяй. Настоящий офицер, горой стоял за своих подчинённых, всю вину, все ошибки – случись такие – подчинённых брал на себя, не прятался за чужие спины, но и требовал со своих подчинённых по полной программе. На всю жизнь запомнились его слова: «Солдата не надо любить, солдата надо беречь». Слова, ставшие моим кредо в моих взаимоотношениях как с подчинёнными на военной службе, так и в гражданской жизни. – На том стояли, стоим и будем стоять. – А, то ж… Краткая биографическая справка: – в 1977–1979 годах – учёба в Киевском суворовском военном училище; – в 1979–1984 годах – учёба в Тульском высшем артиллерийском инженерном училище; – в 1984–2002 годах – служба в Тульском высшем артиллерийском инженерном училище (командир взвода ремонтной роты, лаборант, с 1998 года – преподаватель кафедры общей инженерной подготовки); – в 2002 году увольнение из рядов Российской Армии в звании подполковника; – с 2002 года – работа на различных предприятиях Тулы. 24 июля 2014 года, Тула. ___________________________ 29 сентября 2022 года 80 лет афганцу ПАНОВУ НИКОЛАЮ ИВАНОВИЧУ (Из книги «Афганцы Тулы») ТЫ ЖЕ – САПЁР! Панов Николай Иванович, родился 29.09.1942. – Абсолютно никакого желания стать военным у меня не было… Вокруг нас жужжат пчёлы, густой – можно даже при желании потрогать – ни с чем не сравнимый аромат цветущих лип, ломтями нарезанный каравай испечённого ржаного хлеба, глубокая глиняная своими руками сработанная тарелка, наполненная до краёв с переливом, своими же руками только вчера взятого, мёда, запотевшая бутыль первача и воспоминания. Какие-то рваные удивительные, порой отдающие холодной мистикой, куски своего прошлого, без всякой системы и последовательности рассказывает – язык не поворачивается на бумаге назвать его просто Колькой, хотя между собой мы так и обращаемся друг к другу – Николай Иванович Панов. Для ясности – гвардии подполковник в отставке. Сапёр. Почётный сапёр ВДВ. Имеющий… Что на первое место поставить из имеющегося у него? Что – на второе место, что – на третье?.. Да, не это и главное-то, по большому счёту. – В этом году поисковики нашли могилу отца, командира отделения отдельного лыжного батальона, погибшего в сорок третьем под Смоленском. Ездили туда недавно всей семьёй. – На его глазах появляются слезинки. Мы встаём, минуту молчим, опрокидываем в себя ледяного первача, закусываем ржаным с мёдом. Мне повезло больше – мой отец, хотя и без обеих ног, вернулся в сорок втором. А Николай Панов никогда своего отца живым и не видел. – После училища сразу женился. Приехал в Иваново, нашёл её – ту, единственную, свою Наташку… Всё просто – приехал и нашёл. А теперь по порядку. Перед призывом в армию в деревню Кольчугино, что на Владимирщине, где Николай работал слесарем-монтажником, на «битву» за урожай картофеля прислали в помощь колхозникам бригаду девчат из Иванова. Дальше – не интересно: никакой романтики, пять лет забвения. Ни писем, ни телеграмм, ни посылок, а Интернета почему-то в то время не существовало. Через пять лет лейтенант Панов Наташке – как снег на голову: здрасте-пожалуйста, прошу любить, жаловать и под венец. Вот, что значит сапёрно-десантная выучка, не хухры-мухры какие-то. – Срочную начал служить в Витебске, в 103-й гвардейской укладчиком тяжёлых парашютных систем. Служил во взводе, где командиром был младший лейтенант Чайков. – Чем он знаменит? – Вроде – ни чем, просто встретил я вновь Чайкова в Афганистане в звании майора. Какое переплетение – как в книгах и кино. – Естественно, встретил опять в 103-й гвардейской, что одной из первых, аж, из самого Витебска, входила в Афганистан. – Как видишь: начал службу в 103-й и опять попал на два года в свою родную дивизию командиром инженерно-сапёрного батальона по первой замене в восемьдесят первом, где через год с тобой и встретились. – Конечно, помню. Но что, там, со срочной службой? – Прослужил полтора года из трёх и такая тоска взяла, так прихватило, так захотелось в деревню к своему деду – он у меня один из близких и остался, – хоть волком вой. В отпуск – даже и не думай. Подаю рапорт на поступление в училище. В любое, куда-нибудь за Урал, чтобы по дороге заскочить к деду. Разнарядка же в часть пришла на первый десантный набор в недавно открывшееся инженерно-сапёрное училище в Калининграде, что совсем-совсем в противоположной стороне, если ты не забыл географию. – Отказался? – Ты – что? Забыл? Давно из Армии? Приказ и я сдаю экзамены. Учиться совсем не желаю, не лежала душа к военной службе. Хочу к деду в деревню хотя бы на денёк. Заваливаю нагло экзамены: «четыре», «два», «два», «четыре». Отчисление стопроцентное. Но на каждую хитрую… И меня зачисляют… условно. Всё равно не хочу учиться. В увольнении напиваюсь и попадаю на гауптвахту. Утром ротный забирает с губы… И учёба, после долгой беседы с командиром, продолжается. Узнав о моей проблеме, о моей тоске, он обещал мне отпуск при хорошей успеваемости первые каникулы. Отличником не стал, но в отпуск поехал. – Мы с тобой познакомились в семьдесят втором, когда я прибыл на службу в Тулу в 51-й полк. – Я тоже начинал службу в 51-ом на пять лет раньше тебя взводным в сапёрной роте. Ты только подумай, до призыва я два раза приезжал в командировки на строящийся тогда Новотульский металлургический завод. До проходных добирались в жутко переполненном трамвае, который ходил по Криволучью по одной колее, и верхом пижонства было хором рабочих глоток ответить кондуктору, требующему приобретать билеты, что их министр должен нашему. – Почти по О,Генри из «Дорог, которые мы выбираем». Ты вспоминал про Афганистан… – Где твой диктофон? – Где, где – в Улан–Уде. – Завтра в Туле зайдёшь к старшему сыну. – Я тебя за язык не тянул. Так… – Ты сам был там, за Речкой. – В какой-то отрешённости он разливает свой первач по стограммовым стопкам. – У всех сапёров пальцы рук были стёрты до кровавых мозолей и колонны любой техники по горным заминированным дорогам двигались со скоростью ползущих перед ними сапёров. На вторые сутки такого разминирования солдаты – полумёртвые. И до чего додумались наши «Тёркины»: на дороге за каким-нибудь поворотом подрывают ящик взрывчатки. – А смысл? – Смысл? Тридцать, как минимум, минут мертвецкого сна. И снова – пальцы в землю, разыскивая мины. За Афганистан у Панова – орден Красной Звезды, орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени, медаль «За боевые заслуги». – Про войну тебя бесполезно расспрашивать, но пару штрихов-то можно? – Впереди колонны движется танк с тралом и вдруг из земли появляется противотанковая мина между тралом и танком. Как не взорвалась под тралом не понятно. Не понятно и то, как механик-водитель успел её, родную, заметить и затормозить прямо перед миной. Командир взвода, лейтенант бегает в истерике вокруг танка, не зная, что делать с миной. Колонна стоит. Останавливаю лейтенанта и говорю ему всего три слова. – Наверное, очень задушевные слова нашёл. – Ты же – сапёр! – И? – Из его глаз исчезает панический испуг, и мина просто-напросто подрывается, не причинив никакого ущерба ни танку с тралом, ни укрывшемуся за скалой экипажу. – Крылатые слова: «Ты же – сапёр!». – …Мои бойцы трясут шелковицу, собирая единичные упавшие сочные ягоды… – Тут подходишь ты, как Ходжа Нассретдин, и говоришь… – Вы же – сапёры! – под хохот произносим оба. Постскриптум. На следующий день, с утра пораньше я захожу в ЧОП, который возглавляет гвардии майор запаса Александр Панов, старший сын моего тёзки и получаю в подарок новёхенький сверхпортативный диктофон. – Если имеется старший сын, значит в наличии и младший? – Лёшка-то? В 51-ом майором служит… Отец не хотел быть военным, а сыновья, беря пример с отца… Как видите – с детства мечтали об Армии, о Воздушно-десантных войсках. Июнь, декабрь 2009 года, Тула.

« назад