Казалось, о Сергее Моторине я знал, если и не всё, то очень многое. Тем более, что знаком с ним с 1972 года. Знал, что он мастером спорта по боксу пришёл служить в нашу Тульскую 106-ю воздушно-десантную дивизию из далёкого Красноярска, где в 1969-м году окончил речное пароходное училище; знал, что он становился чемпионом и призёром первенств ВДВ, округа, Вооружённых Сил; знал, что он воспитал и тренировал своих сыновей (старший Алексей – победитель и чемпион многих международных соревнований в боях без правил, младший Виктор – в шестнадцать лет стал мастером спорта по боксу; сейчас оба сына – на тренерской работе, как и их отец); знал, что за Афганистан он награждён двумя орденами Красной Звезды; знал, что он недавно получил звание Народного тренера России; знал, в конце концов, что он профессиональный пчеловод и у него изумительный мёд, которым он угощает меня каждый год. Знал…

Оказывается, не всё знал.

– Служба моя началась в Витебской 103-й дивизии. И продолжалась ровно два дня – меня и ещё четверых сибиряков даже не успели переодеть в военную форму. За эти два дня мне удалось узнать, что в части, куда нас определили, практически не было спортсменов, не то, что высокого, но даже среднего уровня. И я приуныл. На третий день прозвучала команда о построении личного состава ростом сто девяносто сантиметров и выше со славянской «мордой лица». Из полутора сотен высокорослых новобранцев отбирали только двадцать пять человек для Тульской 106-й дивизии участвовать в парадах на Красной площади. Я сразу смекнул, что в Тульской дивизии, наверняка, со спортом дела обстоят намного лучше. Как ни как Тула – недалеко от столицы. И пошёл на хитрость. У меня – сто восемьдесят четыре, у моих земляков – сантиметр выше, сантиметр ниже. Но нас-то ещё не переодели и мы, «сибирские лапти», были обуты в валенки. По моей команде все пятеро стали пятками на задники валенок и все оказались не только выше ста девяносто сантиметров, но и все оказались в Тульской дивизии.

– Ты стал заниматься настоящим «мордобоем». Да, помню, помню: я с тобой познакомился, когда начинал свою службу в 51-й полку молодым лейтенантом и был врачом на соревнованиях боксёров. А ты в том, семьдесят втором году, был старшиной спортроты и твоему старшему (тогда – единственному) сыну стукнуло годик. Потом ты закончил в Литве школу прапорщиков и пришёл продолжать службу на полигон нашей дивизии. И стал разводить пчёл. И, якобы, гуляючи, закончил заочно коммунально-строительный техникум. И, практически, один из прапорщиков полигонной команды ежегодно выполнял программу парашютных прыжков.

– В восемьдесят шестом году, – продолжает приоткрывать мне неизвестные штрихи своей биографии Сергей, – мне пришёл вызов для прохождения дальнейшей службы в Чехословакии. Помогли друзья.

– А попал в Афганистан.

– Чтобы попасть в Афганистан мне пришлось напоить своего командира.

– Не понял?

– Не перебивай. Рассказываю по порядку. Вызов в Чехословакию заместитель командира дивизии полковник Кротик – ты его прекрасно знаешь – спрятал в свой сейф. И, когда я его напрямую спросил, о том спрятанном вызове, он мне также прямо ответил, что если я буду ерепениться и дальше, то загремлю в Афганистан. Моей реакции он явно не ожидал: «Поеду с удовольствием!». Но и в Афганистан он меня, конечно, не отпустил. Пришлось мне, в бытность Кротика в командировке, напоить начальника полигона, своего командира, чтобы он в полубессознательном состоянии подписал рапорт о направлении меня в Афганистан. Этот рапорт, опять же в отсутствии Кротика, срочно отправили секретной почтой в штаб ВДВ. Когда пришёл приказ за подписью командующего, Кротик в ярости орал на моего командира: «С кем ты работать будешь? Единственного непьющего прапорщика самолично лишился». Так 12 февраля восемьдесят седьмого года я оказался в Кабуле, на должности старшины ремонтной роты 350-го, самого воюющего, самого боевого, полка Витебской 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Откуда начинал службу.

– У обывателей бытует мнение, что служба в Афганистане у тыловиков, у ремонтников была «не бей лежачего».

– Абсолютно согласен. Мы и не били лежачего. Ремонтники всегда сопровождали колонны. И если, не дай Бог, «духи» подбивали машины в колонне, то рядом с подбитыми машинами всегда оставались только ремонтники. А колонна уходила дальше, оставляя нас одних с подбитой техникой и непредсказуемостью исхода боя с противником. В шести подобных случаях мне приходилось командовать своими ремонтниками. Не только вытаскивать подбитую технику, но и отбивать атаки душманов. К счастью, в этих шести боях у нас не было двухсотых. За эти вот, «случаи не бей лежачего», меня и наградили первым орденом.

– Как у тебя всё просто получается: пришёл, увидел…

– Конечно, просто. Ротой командовал молодой старший лейтенант, который всецело зависел не только от командиров взводов – прапорщиков и срочников-дембелей, но и откровенно их боялся. Практически не командовал личным составом. Тем более, что прапорщики на него постоянно жаловались заместителю командира полка по вооружению, который тоже «гнобил» своего ротного. В моё первое афганское утро на подъёме дембеля (так как они считали, что подъём не для них) продолжали валяться в койках. Пришлось самого наглого поднимать рывком из койки, на что он мне опять же нагло заявил: «Прапор, ты что – оборзел совсем?». Дальше он договорить не успел, потому что был моментально впечатан в стену модуля, попутно собирая своим телом всё, что находилось на его пути. Потом пошло проще. Каждое утро весь личный состав роты, даже взводные-прапора, до этого зарядкой вообще не занимающиеся, стали бегать кроссы. И попробовал бы кто от меня отстать. Нет, кулакам волю больше не давал. Хватило одного раза. Надо отдать должное тому дембелю – не пожаловался он на меня за рукоприкладство. Хотя взводные на меня и пытались вначале давить и даже жаловались, как и на командира роты. Но заместитель командира полка по вооружению, видя, что в роте постепенно создаётся нормальная атмосфера, меня не трогал. А после майских праздников…

– И что произошло на эти праздники? – Перебиваю его с нетерпением.

– На майские праздники устроили соревнования. В том числе и по перетягиванию каната. Наша рота легко дошла до финала. Ремонтники – народ особенный: к железу, к тяжестям им не привыкать. И чтобы победить нас, собрали сборную полка, которую мы также одолели одним махом. Здесь и бокс подоспел. Водитель командира полка, паренёк под два метра и под сто двадцать килограмм, сокрушал всех подряд. Пришлось и мне натянуть перчатки под недоумевающий возглас старшины второй роты Олега Гонцова (да, да того самого Ганса – создателя и первого руководителя ансамбля «Голубые береты»): «Дед, куда та лезешь?». После того, как с первых ударов мой соперник был повержен, Гонцов подошёл ко мне и попросил о персональных занятиях с ним.

– Второй орден?

– Из ремонтной роты меня перевели на должность командира комендантского взвода…

– Особа, приближённая к телу? – Опять перебиваю Сергея.

– Ага, особа. Очень даже приближённая. Около двадцати раз вызывался ходить снайпером в ночные засады и десяток «духов», как минимум, на моём снайперском счету. Ещё в одной операции, когда под моим началом было пятнадцать человек, из засады на нас неожиданно напали, и наша группа в неравном бою положила семнадцать «духов». А у нас – пара пустяковых ранений.

– Самое страшное?

– Есть такой перевал рядом с Пакистанской границей – Сату-Кандал. Афганская ДШБ (десантно-штурмовая бригада) этот перевал не могла взять четыре месяца. Бойцы нашего полка овладели этим перевалом за сутки. Впереди моей группы из комендантского взвода шли только пятеро разведчиков. Выбили «духов», закрепились и по высоте, где находились разведчики, ударила артиллерия наших «зелёных» друзей. Не ожидали они от нас такой прыти и по старой памяти обстреляли позиции противника, которого там уже не было. И мне с моим комендантским взводом пришлось собирать то, что осталось от пятерых разведчиков. Это – очень страшно. Поверь – очень.

– Пятнадцатое февраля?

– В восемьдесят девятом году этот день я встречал в Союзе, в Боровухе, под Витебском. Там же и получил свой второй орден. На следующий год, переведясь в Тулу, уволился в запас старшим прапорщиком.

– Пятнадцатое февраля двадцать лет спустя?

– Ветераны 350-го встречались в Москве, в одном концертном зале. Я немного опоздал. Вхожу в зал. На сцене Олег Гонцов со своим новым ансамблем «Ростов–Дон». Увидя меня, он прерывает песню и по микрофону вызывает меня на сцену: «Дед, быстрее – к нам!». Потом объятия. С бойцами. С офицерами. С генералами. Фотографирования. И обязательный, третий тост, стоя, не чокаясь.

– За тех, кто не вернулся, кто остался там, за Речкой…

Апрель 2009 года,

Тула.

15 марта 2020 года

75 лет

суворовцу

ОГНЕВУ ВЯЧЕСЛАВУ НИКОЛАЕВИЧУ

(Из книги «Суворовцы земли тульской»)

КАДЕТСКОЕ ВОСПИТАНИЕ

Огнев Вячеслав Николаевич,

родился 15.03.1945

в городе Болохово Тульской области;
Тульское СВУ,

Кавказское СВУ (город Ордженикидзе).

– В Кавказском училище наш, пятнадцатый набор Тульского суворовского, попал, считай, в рай. – Смеётся Вячеслав Николаевич и поясняет. – В военном понимании этого самого рая.

Он не спеша разливает из турки огненный кофе по чашкам, хотя, при нашей встрече – для уточнения: это наша первая встреча – предлагает широкий выбор напитков: от минералки до коньяку. Профессионализм, как говорится, не пропь… то есть, профессионал, а военный профессионал тем более всегда отличается от дилетантов и разных других прочих тем, что всегда готов. Не важно – к чему готов, но, тем не менее, готов к любым неожиданностям и превратностям судьбы, тем более, готов встретить по полной программе и не такого визитёра, как ваш покорный слуга, просящий всего на всего рассказать самую малость о времени и о себе.

– Как пионер! – Теперь мы смеёмся вместе. – Так, вот, коротко о Кавказском военно-суворовском рае.

Из воспоминаний Вячеслава Огнева:

«…Главный корпус училища видом сверху повторял букву «Е» – до семнадцатого года в нём располагался Екатерининский кадетский корпус, доставшийся, к счастью, нам в наследство. Полы во всём здании исключительно паркетные, всюду на стенах лепнина, величавые чугунные лестницы с витыми чугунными же перилами, огромные вестибюли. Лепота, одним словом.

Добавь к этому – свой тир, свой стадион с гаревой дорожкой и футбольным полем, с волейбольными, гандбольными, баскетбольными площадками, с двумя теннисными кортами.

Да, да и тогда играли в теннис. А на нашем стадионе проводила сборы команда мастеров футбольного СКА из Ростова-на-Дону. И бассейны, два бассейна: один закрытый двадцатиметровый и второй открытый тридцатитрёхметровый.

О территории и не говорю. В десятки раз больше, чем в Туле – было, где развернуться. Тыл училища – знаменитый Терек. Правда у нас он протекал не такой могучий и глубокий, как у Пушкина, Лермонтова и Толстого. Зато летом на берегу реки ставили палатки, переносили постельные принадлежности и полевой выход готов: преодолевали водную преграду и в пешем порядке, и за рычагами бронетехники.

Ещё – о саде. В той же тыловой зоне росли разные фруктовые деревья, невиданные в нашей средней полосе: персики, абрикосы, огромные сливы, неповторимые груши и яблоки. Объедались, что называется, от пуза: и в столовой, и, чего греха таить, самовольно. Хотя, какая это самоволка – территория-то училища?..».

Утолив жажду познания о Суворовском училище на Кавказе, интересуюсь переводом капитана (!) всего через четыре года (!!!) из Капустина Яра в Тулу, в Тульскую «Артуху» или «Артель» – кому как нравится.

Из воспоминаний Вячеслава Огнева:

«…Никакого блата, никакой «волосатой руки» у меня не было и нет до сих пор. Что – такое полигон? В частности, полигон в Капустином Яре?

Это – полигон, куда приезжали со всего Союза артиллеристы и ракетчики сдавать проверку своего мастерства и умения поражать цели. Так? Абсолютно верно. А мы – полигонная шуше… то есть полигонная команда обеспечивающая эти стрельбы. И, естественно, командиры всех мастей, что ли, старались завязать… нет, не панибратские, а дружественно-приятельские отношения с полигонной командой. Мало ли что, всякое на стрельбах могло произойти и лишнее нужное знакомство хорошей и отличной оценки никогда не повредит. Вот так-то. И один военно-артиллерийский чиновник из Москвы по достоинству оценил эти наши дружески-приятельские отношения… Нет, конечно, оценок мы «не делали», но кое-чем всё-таки располагали…».

И что? Нормальное продвижение по службе, я считаю. Ничего криминального или зазорного в этом не просматривается. Никому не перешёл дорогу, никого не подсидел, не сподличал, в конце концов.

Полковник в отставке достаёт из папки пожелтевшую, слегка помятую фотографию, на которой, что-то весело обсуждая, идут прямо на фотографа четверо суворовцев. Передаёт фотографию мне.

– Узнаёте кого? Вернее, на кого похож один из них?

Вначале меня поражает постановка первого вопроса, вернее – интонация, ещё точнее – обращение ко мне на «Вы». Вроде бы, почти ровесники, вроде бы, из одного армейского теста, вроде бы, почти на брудершафт кофе третью чашку пьём, вроде бы… Нет, кадетское воспитание оно и в Африке – кадетское воспитание… Отвлёкся что-то, на лирику потянуло.

Внимательно изучив фотографию, заявляю определённо, что суворовец Огнев на ней в отсутствии присутствия. С другими и не знаком, и даже не встречался. А похож кто-то на кого-то – тем более для меня тёмный лес.

– Кстати, может кто бы и побежал в припрыжку к нынешнему губернатору за… Да мало ли зачем к главе области можно обратиться, но…

– Суворовское воспитание не позволяет. – Как само собой разумеющееся, вторю Огневу.

– Вот, вот и оно – тоже.

– ???

– Второй слева на фотографии… суворовец Сергей Груздев, как и я – из пятнадцатого набора Тульского суворовского училища. Не знаю – отец он или не отец, а может просто однофамилец суворовца Груздева Владимира Сергеевича…

Краткая биографическая справка.

– в 1956 году поступил в Тульское суворовское военное училище;

– в 1960 году переведён в Кавказское суворовское военное училище в городе Орджоникидзе (ныне: город Владикавказ – столица Северной Осетии);

– в 1963–1968 годах – учёба на факультете «Электронно-вычислительные средства» в Военной артиллерийской академии имени М. И. Калинина в Ленинграде;

– в 1968–1974 годах – служба в войсковой части 42202 (Северокавказский военный округ, полигон Капустин Яр) в должности инженера отдела боевого применения;

– в 1974–1976 годах – служба в Тульском высшем артиллерийском училище в должностях: командир батареи курсантов, старший инженер, младший научный сотрудник научно-исследовательской лаборатории;

– в 1976–1979 годах – адъюнкт Военной артиллерийской академии имени М. И. Калинина в Ленинграде, после окончания которой – защита диссертации на соискание учёной степени кандидата технических наук на тему: «Разработка математических моделей и алгоритмов решения задач оптимизации процесса в ВУЗах»;

– в 1979–1998 годах – служба в Тульском высшем артиллерийском инженерном училище в должностях: старший научный сотрудник научно-исследовательской лаборатории, преподаватель, старший преподаватель, доцент кафедры «Автоматизированные системы управления войсками и оружием», начальник научно-исследовательской лаборатории, заместитель начальника учебного отдела, начальник учебного отдела;

– с июня 1998 года – полковник запаса, затем – в отставке;

– в 1998 – 2004 годах – работа в учебных заведениях города Тулы;

– с марта 2004 года по сентябрь 2011 года – заместитель директора Тульского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (РАНХиГС) по учебно-воспитательной работе – первый заместитель;

– с сентября 2011 года – директор Тульского филиала РАНХиГС;

– награждён орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени (1991), медалями, нагрудным знаком «Почётный работник высшего профессионально образования Российской Федерации» (2008).

Июль 2012 года,

Тула.

23 марта 2020 года

75 лет

ДЮКОВОЙ ЛЮДМИЛЕ НИКОЛАЕВНЕ

(Из книги «Афганцы Тулы»)

НЕОБЫЧНАЯ БИОГРАФИЯ

Дюкова Людмила Николаевна,

родилась 23.03.2945

в Нойхаузском концентрационном лагере

в Германии.

Прочитал в альбоме «Музея военной истории Тульского края» «Время выбрало нас» о Людмиле Дюковой первую строчку: «Биография Людмилы Николаевны Дюковой похожа на биографии многих девушек той поры…» и…

Ничего подобного – биография Дюковой абсолютно не похожа на большинство биографий девушек той поры. Мало того – её биография уникальная, хотя, может быть и не единственная в своём роде на всю тогдашнюю страну, на весь наш Союз Советских Социалистических Республик. Нет, может быть с определённого возраста её биография и похожа на другие биографии – не отрицаю, но вот дата и место рождения у неё просто поразительные, в здравый смысл укладывающиеся с трудом. Родилась она…

Из рассказа Людмилы Дюковой.

«…Маму мою, как и многих девушек из Житомирского детского дома, с первых дней Войны угнали на работы в Германию. Отца угнали в сорок третьем, перед началом Курской битвы и поселили в тот же концлагерь – в гражданских концлагерях, по рассказам родителей, по крайней мере, в их лагере, мужчины и женщины жили вместе, правда, в разных бараках. С отцом же вышла совсем невероятная история. Он служил на одном из кораблей Балтийского флота в Кронштадте и в сорок первом году, попав под бомбёжку, был тяжело ранен и сильно контужен. За ним, получив письмо от командира корабля, приехала бабушка и, как рассказывал отец, увезла его умирать в родную деревню под Орлом. Но деревенский климат, парное молоко, а главное, домашний уход, сделали чудо – отец выжил, но был по состоянию здоровья вчистую комиссован из Красной Армии. В сорок третьем, перед самым началом Курской битвы, всё население их деревни было угнано в Германию и размещено в том лагере, где находилась и, сама того не подозревая, будущая моя мама. В этом лагере я и родилась. После войны, когда нас освободили, отца оставили в Германии, и он почти год занимался вывозом трофейного имущества и оборудования с германских заводов. Эта его тогдашняя работа и спасла семью от репрессий после войны – единственная семья на всю нашу деревню не побывала в советских лагерях и никуда не была сослана. А я оказалась самым молодым (!!!) узником Советского Союза, кто родился в концентрационных лагерях. Приехав из Германии, отца назначили в одно из лесничеств в Калужской области, а вскоре мы переехали в Белёв. В Белёве, после семилетки, в 1962 году окончила медицинское училище и по распределению отработала пять лет в Киреевске, а с 1967 года по настоящее время работаю в седьмой медсанчасти…».

Всё правильно: работала и продолжает работать в седьмой медсанчасти с небольшим перерывом в два года и один месяц, которые Людмила…

Продолжение рассказа Людмилы Дюковой.

«…Пришла в военкомат, написала заявление, что желаю работать по специальности в Группе Советских войск в Германии, но мне в военкомате прямо ответили – помнишь, какое время тогда было? – что с моей биографией, ни в Германию, ни в Чехословакию, ни в какие другие Европы путь закрыт на семь и более замков. Я, по недомыслию, пыталась выяснить причину, а мне опять прямо ответили, что у меня могут остаться какие-то связи с сорок пятого года в Германии. Хоть плачь, хоть смейся – какие связи у грудного ребёнка? Правда, мне предложили альтернативный вариант: хочешь заграничной романтики – поезжай в Афганистан…».

Так в августе 1982 года Людмила Дюкова оказалась в Афганистане в Баграмском медсанбате полевая почта 93982 на должности медицинской сестры операционно-перевязочного взвода медицинской роты.

Продолжение рассказа Людмилы Дюковой.

«…Полгода не могла без слёз, без рыданий навзрыд смотреть на раненых и погибших. Ничего не могла поделать с собой, никак не могла привыкнуть к таким ужасам Афганской войны. Узнав о моём состоянии, меня однажды вызвал к себе командир дивизии и предложил создать в медсанбате коллектив художественной самодеятельности. Естественно, не отказалась и стали мы давать концерты не только перед больными и ранеными, но и в боевых частях дивизии. И перед афганскими частями выступали. Надо было видеть лица бойцов на наших концертах – такие лица я видела в кинохрониках военных лет, когда на передовой пела Клавдия Шульженко…».

В сентябре 1984 года, вернувшись из командировки, Людмила пошла в военкомат с просьбой о предоставлении квартиры, которую ей перед отправкой в Афганистан обещали.

Продолжение рассказа Людмилы Дюковой.

«…Помнишь стихотворение Маяковского о Советском паспорте, где в международном вагоне проверяют документы «…глядит в полицейской слоновости – откуда, мол, эти географические новости?..». Так и на меня посмотрел военный чиновник в военкомате, заметив при этом, что, дескать, приехала из Афганистана с деньгами – вот и найди мужика себе с квартирой. Так обидно стала, что в тот же вечер написала письмо в Партийную комиссию при ЦК КПСС. Через месяц мне вручили ордер на квартиру. Боялись, боялись в то время чиновники потерять свой партийный билет, что означало автоматическое отлучение от государственных «кормушек». Не то, что сейчас – ничего не боятся нынешние чинуши и чинушки…»…

Да, Бог с ними, с этими нынешними зажравшимися в своей безпредельщине чинами и чинушами – страна-то держится не на них, а Страна, наша Страна, наша, надеюсь в скором времени, и Держава, держится и будет держаться на таких, как Людмила Дюкова, на нас с вами.

Честь и Слава ей, простой русской женщине с обычной биографией…

Апрель 2011 года,

Тула.

« назад