В 1950–1976 годах – служба в 51-м гвардейском парашютно-десантном Краснознамённом ордена Суворова 3-й степени полку 106-й гвардейской воздушно-десантной Краснознамённой ордена Кутузова 2-й степени дивизии (от лейтенанта – командира взвода до майора – начальника штаба 1-го парашютно-десантного батальона).

Участник 29 парадов в Москве на Красной площади и аэродроме в Тушине.

Награждён орденом «Знак Почёта», многими медалями

…Служил у нас заместителем командира батальона майор Плохих (Да. Во, фамилия! Ничего не надо добавлять!). И произошел у него какой-то конфликт с Полунеевым, где «замок» повел себя, мягко выражаясь, нелицеприятно. Не по-офицерски. Зная, что дуэли давно отменены. И не поощряются в Советской Армии. А простой мордобой может обернуться и судом офицерской чести. Но Плохих плохо (каламбур родился из ничего) знал Полунеева.

Однажды начальник штаба обращается ко мне, молодому лейтенанту медицинской службы с деликатной просьбой. Странной просьбой. Дескать, его дочери по биологии в школе достался вопрос о блохах разных, там, вшах всяческих. А он этих тварей ни в заспиртованном, ни в засахаренном виде, ни тем более – в живом, нигде достать не может. И мол, ты (я – то есть) не мог бы – в медпункте-де бывают разные больные – собрать в пробирку при случае разных там вошек-мошек.

О чем разговор? Приношу. Через неделю просьба повторяется: не сумела дочь с первого раза получить зачет по такой трудной теме – надо ещё. Приношу ещё. Жалко, что ли такого «добра». Пошел в городской санпропускник. Попросил – хоть лопатой греби. Там тоже этого «добра» не жалко.

Так бы эта история закончилась без какого-то логического, в духе О`Генри невероятного эпилога, но под Новый 1973 год увольняется в запас (дембель-то неизбежен!) писарь батальона и задает мне, вначале непонятный вопрос.

– Вы помните, товарищ лейтенант, два месяца назад Плохиш (солдат не обманешь: прозвище – не в бровь, а в глаз) приходил на службу в зашпатлеванных царапинах?

Точно. Припоминаю этот эпизод. Он (майор Плохих) отшучивался тогда, ссылаясь на темноту и ветвистые деревья. А писарь продолжает:

– Это – жена его исцарапала. За… вошки! Которые вы приносили майору Полунееву. Якобы для дочери в школу. А сам – (внимание!) – два раза насыпал их Плохишу в карман…

Вот, вам и сверхлокальное применение биологического оружия в особо мелких размерах. И дуэли не нужно.

…Принимали в КПСС – (Коммунистическая партия Советского Союза) командира взвода третьей роты гвардии старшего лейтенанта Володьку Харитонова. Неплохого парня, в общем-то. Но немного какого-то отрешенного от суеты военных будней (как только в десантуру попал?). Слишком много в нём было (умер он потом от рака желудка) наивного что ли, доброты в нём было много. Как, пожалуй, и у всякого творческого человека. А художником он был от Бога.

И чтобы после партийного собрания «представиться» кому следует, т. е., попросту говоря, «обмыть» это эпохальное событие в своей жизни, он закупает спиртное. Бутылка коньяка – вечером с тестем, тоже военным, поговорить за «жизнь». Бутылка шампанского – жене и тёще, чтобы приняли активное участие в разговоре за «жизнь». Бутылка водки – рекомендовавшим его офицерам (майору Полунееву – начальнику штаба и майору Степанову – заместителю командира батальона по парашютно-десантной службе и, по совместительству, секретарю батальонной парторганизации).

Но как все непрактичные и недальновидные люди, Харитонов закупает спиртное, идя на работу. Утром. Чтобы после собрания сразу лететь на партийных крыльях в лоно своей семьи. А портфель с поклажей заносит в штаб батальона и ставит под стол писаря. Видимо, не надеясь на сохранность спиртного у себя в третьей роте.

Первое, что сделал, зайдя в штаб батальона, майор Полунеев, так это – пнул незнакомый портфель, нахально, а может даже и нагло, выглядывающийся из-под стола писаря. Звякнуло. Немая сцена. Писарь вносит ясность.

– Это – Харитонов! Принёс! Вам!.. Наверное…

Партсобрание началось в восемнадцать часов. Аккурат, за час до официального окончания рабочего дня. А с девяти утра до шести вечера – вагон времени и маленькая тележка в придачу. Чем и не преминули воспользоваться оба рекомендателя. И воспользовались в полном объеме. Объеме содержимого портфеля. Что для двух организмов майорских десантников за такую уйму времени – слону дробинка.

Но пора и честь знать. Пора комсомольца Харитонова и в партию принимать. В кандидаты члена КПСС. Звучит – гордо, почетно, перспективно. Первое слово берёт майор Полунеев. Самый старший в батальоне и по возрасту, и по выслуге, и по партийному стажу.

– Товарищи коммунисты! Вы знаете, что за рекомендации Харитонов, здесь присутствующий, нас со Степановым хотел споить? Правда, Димка? – это он обращается к Степанову, своему ровеснику, который восседает на председательствующем месте ведущего партийное собрание. – И это – будущий коммунист, будущий, не побоюсь этого слова, наш партиец! За водку возжелавший получить заветную краснокожую книжицу с барельефом нашего любимого вождя и учителя Владимира Ильича Ленина, с псевдонимом – Ульянов! Да, товарищи коммунисты!..

Собрание, мало сказать, было ошарашено. Собрание было потрясено. Было в шоке собрание. По щекам несостоявшегося партийца текли слёзы в кулак величиной. Между тем, Полунеев продолжает:

– Всё же, товарищи коммунисты, пора подвести под этим черту и закончить наше партийное собрание! Предлагаю единогласно… принять в наши несокрушимые партийные ряды гвардии старшего лейтенанта Харитонова, зарекомендовавшего себя с самой что ни на есть положительной стороны во всех аспектах нашей десантной жизни. Кого же ещё принимать, как не его, комсомольца Харитонова!

И, обращаясь к председателю собрания:

– Димка, пиши протокол! Единогласно…

2010 год, Тула.

« назад